Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Белое, Новогоднее

Третья часть "Петушка"
Жанр, предупреждение: флаффище
Рейтинг: R
Примечание: Текст большей частью написан в прошлом году, но всему свое время)
С Наступающим!


Коля уже тысячу раз пожалел, что отправил эту смс-ку. Задумался, убаюканный неразборчивой лекцией простуженного препода, загляделся на медленные серые хлопья, танцующие за окном. И так вдруг показалось все непонятно, а сам он - будто былинка в бурных водах, несет куда-то, не давая одуматься. И Коля вдруг сказал: "Стоять!" Вернее, написал: "Я, наверно, не готов. Прости." И отправил. Выдохнул, огляделся незаметно вокруг, будто убеждаясь, что его решение не отразилось на глобальных проблемах человечества, и уже собирался аккуратно отодвинуть мобильник, как тот вдруг ожил и тихонько пополз по тетради. Коля даже вздрогнул от неожиданности, к такой оперативности он был все-таки не готов. Потом с ужасом посмотрел на дисплей, на препода, на соседку по парте, и вылетел из аудитории.
- Д-да?
- Ты хорошо подумал?
"О чем?" - Коле захотелось приложиться лбом о ближайшую стенку. - "Да я вообще не думал!"
Почему-то стало очень грустно. Он пытался представить человека, который говорил с ним таким отстраненным глухим голосом, но не мог. Слишком незнакомые интонации, вместо всегда теплого с заметной даже по телефону улыбкой голоса.
- Нет, - честно ответил Коля. - Не знаю.
Трубка помолчала.
- Тогда я заеду, пообедаем. Минут через десять можешь выходить.
- Ладно.
Коля с облегчением выдохнул и посмотрел на часы - пара должна была вот-вот кончиться. Отлично, десять минут на то, чтобы прийти в себя. За окном по-прежнему струился тихий сумрак снегопада, но ясности мыслей нет, как не бывало. Где взять прежнюю решимость? И стоит ли? Чтобы вот так вычеркнуть Максимова из жизни? Он уйдет навсегда и ведь даже не обернется. Пацан сказал - пацан сделал, не нужен - и на хрен. Только Коля никак не мог понять, что надо ему самому.
Серый, как снежная лавина, накатил, снес все, что было, заполнил собой пространство и мысли, и уже не вспомнишь, как жил до него. Он занимал вообще все Колино свободное время, которого раньше, оказывается, было очень даже много. Мог приехать в любой момент в любое место, и это даже немного нервировало. Слишком много внимания, на Колин вкус. Ему достаточно было бы просто секса. И все. Иногда. Пожалуй, даже двух раз в неделю бы хватило, или одного, на крайний случай. Но нет, здесь лавина становилась совсем неуправляемой. И уже совсем не по вине Максимова...
Коля мог презирать себя за это, краснеть от одной мысли, пытаться как-нибудь отвлечься прогулками на свежем воздухе, качалкой, уборкой квартиры в конце концов, но извращенные желания никуда не девались. Попробуй поспорь с природой! Это было просто физически необходимо, и каждый раз все становилось только хуже. А самое ужасное, что в любой момент он мог забыться и сделать какую-нибудь ужасную глупость. Например выдать в порыве посторгазменной душевной щедрости что-то очень важное и хрупкое, вроде случайного идиотского признания, которое потом прорастет и выльется в ненужную ответственность, а к такому риску он был не готов. И приходилось изо всех сил сопротивляться тому, что Серый с ним делал - не просто трахал, так, что в голове не оставалось ни одной связной мысли еще на сутки вперед, а еще и приручал, как юркого дикого зверька, успевшего в свое время едва выбраться из капкана.
Приручаться отчаянно не хотелось. Та же ловушка, только если захлопнется, то теперь уж навсегда. Поэтому предложение в форме ультиматума о переезде к Максимову вызвало в Коле бурю противоречивых чувств, главным из которых была готовность отстаивать свою свободу до последнего. Потом, правда, все сомнения волшебным образом испарились от очередной "промывки мозга" особо страстным образом, и вот сейчас Коля снова засомневался, и даже смог выдавить эту невнятную смс. Особенно его раздражало слово "наверно". Вроде как просит себя отговорить, и еще заранее извиняется. Но просто сказать "нет" Коля не смог: страшно было вдруг обнаружить под слоями уютного мягкого снега голые скалы, и одного этого сомнения стало достаточно, чтобы снова сказать "ладно", пусть бы дело касалось совместного обеда. Да и вообще... Может, зря он засомневался. Плыл бы себе дальше по течению, что ни делается - то к лучшему, никто не помешает ему уйти обратно, когда силки начнут затягиваться. Если успеет, конечно...
Из окон вестибюля Коля нашел глазами знакомую машину, вздохнул и застегнул пуховик. Потом чему-то усмехнувшись про себя, старательно обмотал шею ярким полосатым шарфом, и вышел под снегопад.

~ ~ ~ ~ ~

Совсем мучительно стало еще недели за две до того, как Серый не выдержал и сдался. Да, две с лишним недели жутких внутренних терзаний - это было слишком даже для Максимова. А если прибавить к ним еще месяц сладкой муки, когда он и не подозревал, куда катится, то вообще удивительно, как столько вытерпел. Спасибо другу Саньку, открыл глаза, называется. Лучше б не открывал!
Серый тогда был сам не свой, дела не клеились, да и пофигу ему было на все дела на свете. Только когда отец сам позвонил, интересуясь, в чем дело и почему сорвалось совещание на базе, поехал изливать другу душу на ночь.
Начал издалека. Подскажи, говорит, как быть, а то не пойму - меня специально динамят или зря парюсь. Санек сначала брякнул "во стерва!" и "как ты терпишь, давно послать надо было!" потом присмотрелся к Серому и особенно его выражению лица и попросил рассказать подробнее. Без фактов ничего нельзя советовать, тем более в таких вопросах. Бабы, конечно, все суки те еще, но бывают исключения. Ну а вдруг!
Серый траурным голосом зачитал пару последних смс-ок про подготовку к докладу и внезапную простуду.
- И сколько это уже продолжается? - Скептически поинтересовался Санек.
- Второй день, - мрачно ответил Серый.
- В смысле?
- Вчера и сегодня! - На Серегу было страшно смотреть.
- А... а до этого?
- Что - до этого?
Санек почесал затылок.
- Вы что, два дня что ли не виделись, и ты кипишуешь?
- А что, мало?
- Да не, в самый раз, - миролюбиво заметил вдруг повеселевший Санек. - А если и правда, заболела?
- С чего это?
- Ну, не знаю. Вот шапку, например, забыла, чтобы прическу не портить, или мороженое съела... Или с подружками на скамеечке посидела, голой жопой...
- Точно! - Перебил Серый, лицо его заметно прояснилось. - Мы в воскресенье как раз на ипподром ездили... и там потом... ээ..
Он внезапно замолк, слегка покраснев, и добавил:
- Да, похоже так и есть.
Санек, с интересом наблюдавший невиданное ранее зрелище под названием "смущенный Серега", глубокомысленно кивнул:
- Ну ты попал, брат.
Серый непонимающе нахмурился в ответ.
- Попал ты, говорю, - пояснил тот. - Влип по полной. Я даже завидую.
- Да ну, - отмахнулся Серый, но потом рассмеялся над собой.
И снова стал серьезным:
- А если все-таки не хочет встречаться?
Санек пожал плечами:
- Так съезди и посмотри. Может, лекарство нужно какое-нибудь, или мед. Я что-то тебя не узнаю, Серый. Это ж ты меня учил за телочками ухаживать! Да я с тебя пример всегда брал, а теперь что?..
Серый и сам себя не узнавал. Но мысль была верной, странно, что раньше не догадался.
- А где сейчас шарфик можно купить? - Вдруг спросил он, потом, не дожидаясь ответа от призадумавшегося Санька, вспомнил про торговые центры, открытые до позднего вечера.
- О, другое дело, - обрадовался Санек.
- Ну что, тогда я погнал, - он быстро протянул руку, - спасибо, друг.
- Я с тобой! - Санек вскочил следом. - Сто лет не виделись, Серега, ты же не думаешь, что я тебя брошу в такой момент. Тебя уже и в "Лузе" не видно, в клубы не ходишь, на тренировки забил, хоть по дороге пообщаемся.
Санек едва успел прихватить с собой поллитровую баночку гречишного меда.
Нормальных магазинов с шарфами и шапками в "центре" не было, разве что какие-то закутки с дамскими аксессуарами, но для символического жеста было достаточно. Серый только засомневался, глядя на яркие разноцветные полоски наиболее нейтрального в гендерном определении шарфика.
- Это не слишком девчачий, как думаешь? - Спросил он.
- А ты кому берешь? - Уточнил Санек в шутку. - Я бы в жизни не надел, но вообще очень даже позитивно. Бери, и поехали за цветами.
Когда спустя полчаса Серый вышел из цветочного павильона, у Санька снова отвисла челюсть.
- Блин, Серега, - потрясенно выдал он, - ты еще думаешь, после такого в тебя можно не влюбиться?! Да я бы на ее месте... Вы хоть... это?..
- Сань, заткнись.
- Понял, - пожал плечами тот.

К счастью, в дом Санек тактично заходить не стал, хотя, наверняка, от любопытства сгорал, но виду не подал. И придумывать ничего не пришлось. А вдвойне повезло, когда дверь открыл сам Коля, хотя Серый был решительно настроен даже на более близкое знакомство с Колиным отцом или молоденькой мачехой.
Выглядел Коля, и правда, совсем хреново: с воспаленными до красноты глазами, нездоровым румянцем и какой-то горячечно влажный. А Серому до одури захотелось схватить его в охапку, но не завалить прямо на пол в прихожей, а просто обнимать, накрепко прижав к себе. Коля вяло обрадовался, наверно, стеснялся своего вида, домашних спортивных штанов и широкой футболки, и стоял, прислонившись к стене, охватив себя за голые плечи.
- Я только на минуту, - оправдался Серый.
- Никого дома нет, - хрипло сообщил зачем-то Коля.
- Вижу, - Серый пристально посмотрел на него.
Потом опустил взгляд.
Вот тогда это и случилось. Именно в момент, когда в глаза бросилась целая куча деталей: огромная пальма в прихожей, медово блестящее дерево пола, теплый аромат малины и приглушенный киношный шум из дальней комнаты, Серый увидел среди этого всего Колю, которого знал уже до последнего волоска и судорожного выдоха. Но этот Коля здесь был совершенно другой, непривычно уютный без своих обязательных ежедневных доспехов, которые оставались на нем всегда, даже когда он глухо стонал в подушку под Максимовым. Разве что к утру, теплый и расслабленный со сна, когда он медленно просыпался, потягиваясь и ворочаясь в истоме с закрытыми глазами, ненадолго обнажалось под панцирем нежное и настоящее. Но стоило склониться над ним, чтобы поймать первую улыбку или сонный поцелуй, все исчезало - ровно за две секунды до полного пробуждения. Да и редко такое случалось, Коля не любил оставаться на ночь.
А теперь - хоть и больной, расклеился весь, но весь здесь, перед Серым, разве что немного растерянный от его прихода.
- Иди сюда... - Сам сделать шаг Серый не решился, с ботинок таял снег, и не хотелось пачкать чистые полы.
Коля с сомнением покосился на пышную охапку миниатюрных розочек, но промолчал.
- Это для настроения, знаю, что не любишь, но не удержался, - он сунул цветы Коле в руки и достал мед, - это тебе для горла, и... - Серый все же сделал шаг, набросил ему вокруг шеи шарфик и притянул к себе за концы.
- Выздоравливай, - тихо, но вкрадчиво сказал Максимов.
- Хорошо.
- Шарф чтоб носил.
- Да, да, буду.
- А не будешь носить, им же и задушу.
Коля хмыкнул и закашлялся.
- Договорились.
- Тогда счастливо.
Потом Серый усмехнулся и в своей извечной манере, нараспев, добавил на прощанье:
- Целую крепко, я-ваша-репка.

~ ~ ~ ~ ~

На улице было неожиданно тихо, снег густо падал большими пушистыми бабочками, обволакивая весь мир тишиной. Не было слышно ни машин, ни птиц, ни шагов, даже не было привычного музыкального фона в теплом салоне Максимовской машины.
Коля смущенно улыбнулся, но Серый не обернулся к нему, глядя сквозь влажные хлопья на лобовом стекле.
Надо было что-нибудь сказать, но он не мог подобрать слова. Чтобы он не сказал, все, казалось, прозвучит фальшиво, как вялые ободрения у постели умирающего.
В молчании добрались до кафе. Серый вышел под влажный снегопад, как был, в одном свитере без куртки и тогда только оглянулся. Коля догнал его у двери.
Аппетита не было совсем. Коля наблюдал, как Серый сосредоточенно жует лазанью под слишком, до унылого резонанса подходящую погоде классическую музыку итальянского ресторанчика, а у самого комок в горле стоял. И Максимов, зараза, с потеплевшими гладко выбритыми розовыми щеками и обветренными полными губами, особенно яркими на фоне глубокой зелени его шерстяного свитера, выглядел таким свежим и красивым, что Коля невольно залюбовался и в очередной раз подумал о своем злополучном сообщении. Ему захотелось дотронуться до его щек, притянуть за шею и поцеловать или хотя бы просто прикоснуться губами к гладкой коже, и ни о чем не думать. Но потом Серый поднял на него взгляд, такой тяжелый, что Коля непроизвольно поежился, и решил идти до конца - а там будь что будет. Пусть Максимов его или убедит, или наоборот, уйдет без оглядки, только чтобы сомнений не оставалось. Раз уж нельзя оставить все, как есть, а надо обязательно что-то решать, куда-то переезжать, объяснять родителям и вообще жить вместе и видеть друг друга каждый день, не только в романтическом настроении, а вообще всегда... Коля опять отвлекся на Максимовский свитер, который он однажды сам надел на Колю, не желая пускать его в универ в одной футболке под курткой. Коля тогда почему-то решил не спорить, послушно напялил его на себя и весь день дышал едва уловимым знакомым ароматом, от которого млел и думал совсем не о лекциях. Ему понравилось, но больше случая вырядится во что-то Серегино пока не представлялось, хоть действительно переезжай к нему ради такого дела...
- Я знаю, о чем ты думаешь, - вдруг сказал Максимов неожиданно мягким голосом.
Коля встрепенулся и отвел глаза, осторожно ковыряя вилкой остывающую лазанью.
- Я... - Максимов запнулся. - Я никогда не смогу себе этого простить или забыть. Глупо было ждать, что ты сможешь.
- Что? - Переспросил Коля, растерявшись.
- Так, наверное, правильнее. Слишком хорошо получается. А ведь надо сначала как-то заслужить... Наверно, я просто не достоин.
Он говорил медленно, будто с трудом выговаривая слова, хотя заметно было, что хотел это сказать уже давно. Но Коля все равно понял смысл с трудом: он был готов выслушать упреки своей нерешительности или даже слабым чувствам, но уж никак не напоминания о прошлом.
- Это неправда, - тихо ответил Коля.
Максимов скептично хмыкнул, но лицо по прежнему оставалось застывшей маской.
- Правда, - твердо заключил он.
- Нет. Я думал о... - Коля хотел сказать о свитере и о том, как он идет Серому, и что вряд ли они сегодня договорятся. Но потом решил, что это будет слишком глупо звучать, и Максимов решит, что он просто издевается, но ничего другого в голову не шло, и он замолк.
- Отец предлагает работать в филиале, я уеду из города... после экзаменов. Потом только на зачеты буду приезжать, так что...
- Насовсем?
Максимов пожал плечами, в глазах у него царила та же тусклая зима, что за украшенным желтыми огоньками окном. Как будто он уже смирился со всеми обстоятельствами, все про себя решил и уже продумывает свою дальнейшую жизнь в одиночестве, осталось только за обед рассчитаться. Коля же совершенно не представлял, что будет делать дальше один и снова испугался. Срочно надо было что-то сказать, чтобы все вернуть на место, или хоть зацепиться за что-то, лишь бы не заканчивать все прямо сейчас.
- Хорошо, - поспешил сказать он, глядя, как Максимов допивает последние глотки чая, - тогда к семи, как и договаривались. Извини, не знаю, зачем я...
- Ты не будешь обедать? - Перебил Серый. - Тогда поехали, я и так уже опоздал на встречу, не хочу терять еще время.
Аппетита у Коли так и не появилось, он встал, от неловкости начиная злиться.
- Можно было подождать до вечера, - буркнул он, - не стоило срываться с места из-за какой-то глупости.
Максимов пожал плечами, доехали они слишком быстро, хотя Коля уже привык к такой езде и не замечал ничего особенного.
Машина остановилась у подъезда, Коля замялся, прежде, чем выйти.
- Не уезжай, пожалуйста.
Максимов снова помрачнел, глядя перед собой.
- Меня ждут.
- Я не про сейчас.
- Я так и понял.
Коля откинулся на спинку, запутавшись окончательно. Нужно было выходить, раз Серый спешит, но он не мог пошевелиться.
Машина плавно тронулась с места и поехала со двора. Коля отстраненно подумал о том, что дома его все равно не ждут, хотя предупредить стоит, и что завтра он выберет что-нибудь из Серегиных шмоток, и что... в любой момент у него будет предлог вернуться домой за вещами...
Он искоса посмотрел на Серого. Максимов едва заметно улыбнулся, но этого вдруг оказалось достаточно, чтобы он успокоился, как будто щелкнул переключать, и из минуса температура между ними поползла наверх, хотя в абсолютной тишине все еще было немного неуютно.
Серый, будто прочитав его мысли, нажал кнопку. Пролистал несколько треков и нажал на паузу:
- Песня специально для Никиты, который все еще сомневается и боится. Я так красиво не скажу... Подумай еще раз. Если решишь, что ничего не выйдет, твое право.
Заиграла музыка, слишком непривычная после тяжелых аккордов рока или дикой клубной электронщины, под которую он всегда ездил.
Песня была хитом пару лет назад, но Коля почему-то именно сейчас будто услышал впервые. На какое-то дикое мгновение ему показалось, будто это голос и интонации Серого, и это он сейчас говорит ему о своей жизни и о том, что "детство закончилось, там юность бурная, сколько кем выпито, сколько кем скурено, сколько времени и сил оставлено разным дурам, суки мне больше не нужны, по ним я не тоскую", и он уставился на дисплей магнитолы. Но потом стало жарко от слишком откровенного признания, к которому был совсем не готов, и Коля отвернулся к окну.
"Дышу тобой, для тебя живу, этот день и этот свет мне не нужен одному. Все, что мне надо - только ты рядом, одна твоя улыбка для меня награда..."
Он смотрел, как тонет серый город в туманном хороводе снега за затемненным стеклом, и не хотел ничего говорить, чтобы не нарушить пронзительное молчание.
Обернулся, когда снова наступила тишина. На спокойном лице Серого мелькали отблески встречных фар и фонарей, и он опять ощутил эту сокрушительную уверенность, что все будет как надо.
Максимов мельком посмотрел в ответ, почувствовав взгляд, потом широко улыбнулся и, не отпуская руль и не снижая скорости, притянул Колю за влажный от подтаявших капель шарф. Коля ответил на поцелуй, ему как будто было необходимо убедиться, что все сейчас по-настоящему, но вместо этого, наоборот, мир вокруг закружился, а они полетели сквозь ураган разноцветных фонарей светофоров, фар и рекламы, сквозь танцующие хлопья, но вдруг все замерло, как в замедленной съемке. И сейчас будет взрыв или авария, потому что впереди давно должен был быть перекресток.
Максимов держал крепко, и Коля решил, что даже если наступит конец света, уже не жалко. Пусть наступает, лучше момента и придумать трудно...
Но Серый отпустил его, куда-то вырулил, не снижая скорости, и, как ни в чем не бывало, ответил при этом на входящий вызов. Потом, видимо, решил все-таки не нервировать Колю, которому, впрочем, давно было наплевать на безопасность рядом с Максимовым, включил хендсфри, и на весь салон кто-то стал возмущаться пробками и аварийными ситуациями.
- Какая еще авария? - Переспросил Серый. - На проспекте? Да нет, здесь все свободно. А, погоди...
Он засмеялся, потом подмигнул Коле.
- Да кто рискует? Ладно, понял, больше не будем.
Коля улыбнулся против воли и подтянул шарф повыше, чтобы прикрыть припухшие губы.
- Не боишься, что друзья тебя не поймут? - Спросил он чуть позже.
- Друзья? А вот в субботу и узнаем, - хмыкнул в ответ Максимов. - Шучу, не бойся. Пойдешь на каток? У меня хоккейная клюшка лишняя есть.
- О, а я могу отказаться?
- Ты, Коля, теперь можешь все, что угодно. Но смысла в этом я не вижу.

~ ~ ~ ~ ~

В квартиру Серого Коля зашел, чуть ли не зажмурившись. Но ничего страшного не произошло, за спиной ничего не обвалилось, замуровывая его навеки. Как будто он снова пришел только на один вечер, стоило ли так бояться?.. Какая разница - где оставаться на ночь, если днем все равно от Максимова никуда не деться. Даже удобнее, наверно. До универа отсюда меньше пробок и можно ходить по квартире в чем угодно, не стесняясь отца или Юли.
Максимов легонько подтолкнул замявшегося на пороге Колю, приобняв за талию привычным жестом, дверь мягко захлопнулась за спиной. Коля хотел было сделать шаг или отстраниться, но Максимов не отпустил, прижимая к себе сильнее.
- Все, теперь никуда не отпущу, - вкрадчиво сказал он Коле на ухо, от чего окатило жаром, тягучим и расслабляющим, от которого одновременно быстрее забилось сердце, но ослабли колени.
Коле стало и страшно и сладко одновременно, он накрыл обнимающие его ладони своими.
- Тогда держи крепче.
И зажмурился, ожидая, что Максимов сожмет руки до боли, но сам схватился за него, когда Серый вдруг перестал его удерживать, мягко проведя ладонями по бокам и бедрами. От этой нежности захотелось самому прильнуть к нему, расслабиться и откинуть назад голову.
Не смотря на усталость после нескольких часов в машине, которые он проездил вместе с Максимовым по его делам, накатило возбуждение. Не привычный опаляющий огонь, от которого сразу испарялись последние здравые мысли, а медленное тепло, захватывающее с головы до ног, наполняющее вены трепетным шепотом искрящихся пузырьков шампанского. Утренняя дымка вместо тяжелого тумана, ласковый рассвет, а не горячечно алеющий закат...
Все как будто было по-новому, даже неловко от этой неожиданной нежности, хотя практики уже было предостаточно. Под ладонями Серого таяло все напряжение, Коля мог бы сопротивляться его страсти или напору, но не этим обволакивающим неспешным ласкам. Он даже не заметил, когда вместо слоев одежды между ними осталась только влага на коже, как будто все произошло за одно мгновение. Но не успел об этом подумать, потому что от возбуждения перед глазами потемнело, его накрыло волной с головой и унесло от берега. Остались только тяжелые ладони Серого, и сам он совсем близко, завис прямо над ним, а их губы вот-вот встретятся.
Но Серый так и не поцеловал его, оставив между ними одно дыхание на двоих. Коля попытался сфокусировать взгляд, но перед глазами все плыло, он только понял, что Серый замер, потому что смотрит на его лицо, как будто пытался что-то в нем найти. А он совершенно не мог сопротивляться, назад дороги не было, поэтому беспомощным жестом Коля закрыл лицо.
- Не надо, - сказал он тихо, когда Максимов попробовал убрать его ладони от лица и легко сделал это, потому что все тело Колю уже не слушалось, руки стали ватными, и он ничего не мог с этим поделать.
- Поздно бояться, - прошептал Серый, и Коля выгнулся под ним, не в силах больше терпеть эту пытку, и сдался окончательно, когда Максимов поцеловал его в открывшуюся шею.
Он дернулся под ним, разводя ноги шире и затем сжимая коленями бедра Серого, но пришлось снова повиноваться его ритму и терпеть успокаивающие поглаживания, от которых он, наоборот, дрожал и извивался еще сильнее. Максимов приподнялся, чтобы провести руками по его ребрам, крепко прижать к кровати, когда Коля потянулся за ним следом, погладить по животу кончиками пальцев и надавить на бедра, а Коля уже готов был биться под ним от невыносимой судороги. Он был на грани, сердце гулко стучало в груди, он хотел материться или кричать, но был не властен над своим голосом и дыханием. Все его тело подчинялось теплым сильным ладоням, которые могли сделать с ним, что угодно, даже причинить боль, и он не был бы против.
Но Серый продолжал делать только приятное, хоть и был уже на грани. И когда он, вдоволь налюбовавшись, снова склонился ниже, чтобы поцеловать Колю в губы, их притянуло друг к другу, вжимая так, что стук сердца тоже стал одним на двоих.
Страх, наконец, ушел, Коля даже не почувствовал боли, хотя был напряжен до предела, его окончательно затянуло под воду, но теперь они были вместе. И, будто снова научившись дышать и кричать, он что-то повторял Серому. То, что давно хотел сказать, но не мог, а теперь оно само вырвалось наружу, и вместо страха потерять себя, ему стало легко и спокойно. Темная вода отступила, выбросив его на берег. И, опустошенный от своего признания, Коля понял, что Серый все еще обнимает его, с прежней нежностью, и теперь, действительно, больше никогда не отпустит.

31 декабря 2011

---

Записки про сиводня

Жанр: записки
Размер: большой драббл
Дисклеймер: идея полностью принадлежит Дэниелу Кизу. Навеяно рассказом "Цветы для Элджерона". Мои только извращения.
Это даже можно считать фанфиком по несуществующему фандому, если взять из рассказа Киза оригинальные имена героев.

Сиводня мистер Джошуел сказал что все в парядке. Он еще раз праверил, миня, и осматрел с ног до головы. И спросил пачиму я весь побитый. Я сказал что меня никто не бил. Мои друзья никагда не дадут меня в обиду. Просто я неуклюжий и часто падаю. Но скоро лекарства мистера Джошуела сделают миня умным и я не буду таким растяпой.
Мистер Джошуел удивился когда я сказал ему пра друзей. Это правда. Они любят меня и берут с собой на Остров. Фрэнки и Билл называют это мальчишником. Там только парни. Даже нет Энн и Мэри. Мне нравица думать что Энн и Мэри завидуют мне когда друзья делают мальчишник. На викэнд мы опять ездили на Остров. Жаль что я всегда плохо помню как мы там веселимся. Наверно кагда таблетки мистера Джошуела меня вылечат я незабуду больше. Очень хочу быть умным. Как Фрэнк или Билл. Или хотя бы как Джейми. Джейми всегда рад меня видеть и много смееца иза миня. Хотя миссис Лейни ему говорит что над такими как я нельзя смеяца.
Мистер Джошуел закончил меня сматреть. Он стал красный. Наверно тут жарко но я голый и мне хорошо. Он сказал про укусы на спине и на шее хотя смотрел мне под ноги. Наверно это москиты. На Острове всегда много мискитов. Потом мистер Джошуел опять спросил про мои синяки. Да. У меня на руках садины. И на ногах тоже. Как широкие браслетики. Это патамушто я часто падаю на улице и дома. Недавно посадил шишку. И в лесу тоже сильно поцарапался когда был мальчишник.
Мистер Джошуел сказал што кагда я буду пить таблетки мне нельзя будет пить ром и виски. Не знаю зачем он это сказал. Я никогда не пью это.
Значит я скоро буду умным.

Севодня Фрэнки встретил меня после работы. Он был один и сказал что скоро будет мальчишник. Но все выходные я должен буду проводить в лабаратории мистера Джошуела. Фрэнки очень разозлился и сказал что все докторишки шарлатаны. Мне стало грустно. Мистер Джошуел хороший. Он ученый. Но я понимаю Фрэнка. Уже три недели как я пью таблетки для мозгов я немогу попасть на встречу с друзьями. Каждый раз мистер Джошуел просит чтото помочь у себя. Он говорит что я очень хорошо все делаю. И схватываю на лету. Хотя я ничего у него не хватаю.
Фрэнк сказал что я идиот и ушел. Я понимаю. Ему грустно изза того что я не могу пойти с ними вместе. Мы же друзья.

Сегодня Ралли уволил меня. Это хорошо, теперь у меня больше времени на учебу. Но мне жаль, что так вышло. До того, как я стал пить эти таблетки, меня все любили и ценили. Кажется. Но никто никогда не ругался. А ребята в пятницу чуть не избили меня после работы. Поэтому мистер Ралли вызвал меня в кабинет и сказал, что эта работа теперь не для меня. Наверно, хорошо, что больше никто не пострадал.
И еще, я согласен с Билли. Он сказал, что я стал еще большим идиотом, чем раньше. Наверно, это правда. Раньше я не чувствовал себя настолько глупым.
Хотя последнее время все было хорошо. Мистер Джошуел как раз уехал по срочному делу, и на выходные я мог поехать с друзьями на Остров. Они по-прежнему звали меня с собой, они же всегда меня любили. Даже когда я еще не пил таблетки.
Мы как раз пошли не в нашу столовую на обед, а в кафе. Фрэнки сел рядом и обнимал меня одной рукой, как в старые добрые времена, когда я еще не был таким "заучкой". Потом к нам присели еще несколько парней. Я их не помню, но Билли сказал, что мы уже знакомы. Парни тоже смотрели на меня, как на давно знакомого. Кажется, они раньше ездили с нами на Остров, но я всегда плохо помнил, что там было, поэтому не уверен. Потом Фрэнки принес мне колу. Я знаю, он хотел пошутить, но я не стал ее пить, потому что видел, как он подливал туда водку. Я сказал, Фрэнки, ты перепутал, я же не пью алкоголь. И потом мне стало смешно, и я сказал ужасную вещь. Не знаю, зачем. Мне показалось, что это будет весело. Я сказал, что они меня как будто специально спаивают, как девчонку. Но я не хочу заниматься с ними сексом. И не буду!.Я это очень громко сказал, какой-то мистер рядом с нами оглянулся и потребовал с моих друзей объяснений за мои слова. Фрэнки сказал, что я слабоумный и всегда говорю глупости, но мистер разозлился еще сильнее. Я не успел сказать, что пошутил, потому что Билли тоже уже рассердился и сказал, что мне уже есть двадцать три, и что я совершеннолетний. И Фрэнки тоже сказал кучу разных вещей. Но мистер отодвинул меня в сторону, и они подрались.
Вот так я потерял работу. Думаю, это справедливо, в конце концов, это все случилось из-за моей неудачной шутки.

Сегодня мне уже лучше. Всю последнюю неделю я провел, как во сне. Мистер Джошуел постоянно был рядом. Мне очень стыдно, что я его подвел. И что ему приходиться так со мной нянчиться. Хотя он и говорит, в этом нет моей вины. Я знаю, что есть. Нельзя быть таким идиотом. Я ведь видел их насквозь, но все равно поверил. Фрэнк сказал, что хочет попросить прощения. Что они все хотят. За все-все. Не думаю, что я когда-нибудь смогу их простить, но они показались мне такими жалкими... Как глупо! Кем я возомнил себя, чтобы жалеть их?
Я согласился. Мы пришли домой к Фрэнку, и я сразу все понял, едва взглянув на их лица. Естественно, ни о каком прощении речи быть не могло, мне даже стало физически плохо от ненависти и злорадства, с которым они на меня смотрели. Но это было только начало. Сопротивляться было бессмысленно. Было бы только хуже. Они положили меня на пол и лили в рот виски, пока я не стал в нем захлебываться. Очень много. Потом мне было плохо, но все уже было как в бреду, и я ничего не запомнил.
Кажется, Фрэнки больше меня не ненавидел. Они с Билли помогли мне добраться до общежития и даже дали свою одежду. Мне было очень плохо, когда меня нашел мистер Джошуел.

Севодня мистер Ралли снова принял миня на работу. Я очинь рад. Все снова становится хорошо. И мои друзья снова со мной и любят миня попрежнему. Когда я был умным я думал што это не так. Я был дураком когда был умным!
Мне снова хорошо. Я щастлив што на миня больше никто не сердица. И не вспоминает. Было очинь грустно одному. Даже чуть не влип в историю. Спасибо Франки и Билли. Они всегда помогают мне когда я попадаю в истории.
А в этот раз я просто шел по улице и миня окликнули какието ребята. Кажеца я их не помню. Но мне почимуто стало страшно. Они улыбались мне и сказали что очинь рады миня встретить. Мы пошли в бар где они заказали мне колы. Я сказал что нехочу ничего и мне пора домой. Но парень которого зовут Макс сказал чтобы я пил и не-вы-пенд-ри-вался. Он гладил меня по голове и говорил что я его сладкий малыш. Они все помнят меня и очень любят. И что мне все понравица. Но мне было страшно. И тут пришли Билл и Фрэнки. Фрэнк забрал у меня стакан и бросил его на пол. Он был очень злой и ударил Макса. И потом в драку влез Билл.
Я нипомню почиму не считал их друзьями больше. Они чтото плохое мне сделали наверно. Но я их прастил. Мы снова вместе.
Недавно приехал мистер Джошуел и сказал что скоро пройдет период. Я не знаю какой период. Он сказал што если я уеду с ними в университет и буду жить там я снова смогу лечитца и стать умным. Я сказал ему што нехачу быть как белая мыш. Это мне Фрэнк так сказал и я запомнил. И еще мне было грустно когда я был умным. И что мне казалось что я все равно был идиот. А теперь ко мне вернулись друзья и мне хорошо с ними и весело. Они не дадут миня в обиду. Фрэнки даже сказал што я снова смогу поехать с ними на Остров если захочу.
Я очинь рад. А Энн и Мэри будут мне завидовать.

---

Земля-Земля-1

и еще один номера кстати, достались замечательные - 6 и 13. вообще хотелось еще кое-что отправить, но там как-то слишком концептуально поперло, думаю, ну его нах.

и, да, приветствую всех новых постоянных читателей! спасибо вам за интерес, надеюсь этот джен никого не отпугнет - дальше будет слэш, честно-честно%))

Название: Земля-Земля-1
Рейтинг: G
Жанр: фантастика
Размер: мини
Тип: джен

читатьтекст

Джон Томсон едва успел притормозить, когда гномик вырос у него прямо перед ногами. То есть, не настоящий гномик, конечно, а всего лишь маленький бородатый старичок в длинном изумрудном колпаке, очень похожий на гномика из сказки. Джон отшатнулся, окинул беглым взглядом неуместный для обеденного перерыва карнавальный костюм карлика, и поспешил уже обойти его вокруг, но старичок преградил ему дорогу.
- Мистер Томсон, верите ли вы... - бойко затараторил "гномик", задирая голову вверх, из-за чего бородка смешно торчала вперед.
- Я - атеист, - перебил Джон и снова попробовал обогнуть надоедливое препятствие, но старичок ловко вертелся у него под ногами, и это было не так то просто.
- Я говорю о сказках, мистер Томсон, - карлик уже натурально бредил, и Джон скривился с досады: в любимой кафешке на десерт подавали крышесносные блинчики с сиропом, но если опоздать на ланч, блинчиков могло не хватить. - Ну, не важно, зато сказки верят в вас!
- Я польщен, - пробормотал Джон, перепрыгивая с места на места, пытаясь такими маневрами обмануть ожидания старичка и все-таки пройти к заветной кафешке на углу.
Старичок на удивление резво прыгал в ответ, и Джон в конце концов остановился, хмуро глядя на него сверху вниз. Сумасшедший карлик с облегчением выдохнул и продолжил свою речь:
- Еще бы! Спешу вам сообщить, мистер Томсон, вы стали одним из немногих избранных, кому я уполномочен передать приглашение на телепорт Земля-1 и тем самым спасти вашу жизнь.
С этими словами карлик жестом фокусника вытащил из ниоткуда большой голубой конверт с золочеными вензелями и протянул его Джону.
Тот какое-то время смотрел на старичка, что-то соображая, потом подозрительно уставился на конверт.
- А откуда вам известно мое имя, а?
- Так ведь оно написано на письме, мистер Томсон, разве не так? - Старичок обезоруживающе улыбнулся.
Джон нахмурился еще сильнее, мысль о том, что в психбольницы каким-то образом попадают данные о ни в чем не повинных гражданах, ему отчаянно не нравилась. Он взял конверт, чтобы проверить адресата и еле разобрал в витиеватых каракулях "М-р Джонатан Томпсон, страховой агент", и с облегчением помахал конвертом:
- Это не мне, здесь лишняя буква в фамилии!
Потом оглянулся на пустую улицу, и снова, не веря своим глазам, посмотрел на пустое место, где только что маячил надоедливый старичок.
Тот как сквозь землю провалился. Джон даже осторожно потрогал носом ботинка асфальт перед собой, прежде чем сделать шаг. Но все было как обычно, земля твердая, небо голубое, летний воздух наполнен ароматами цветов из больших кадок вдоль проезжей части, и есть по-прежнему хочется очень сильно, но Джон точно знал, что в этот день со странными событиями уже слегка перебор, а старичок был последней каплей. И все это вокруг: земля, и небо, и воздух только притворяются самыми обычными, а на самом деле уже совсем другие!
Джон еще раз с подозрением принюхался, уловил заманчивый аромат кленового сиропа из-за угла, и вспомнил про блинчики. Потом решил, что ничего страшного не случится, если он хотя бы пообедает перед натиском новых нелепостей, которые решили выбрать именно скромную июльскую пятницу, чтобы обрушится на его неподготовленную голову.
Началось все еще с утра, когда он проснулся от того, что кто тоненько хихикал ему на ухо. Мол, просыпайся, Джон-дили-дон, а то весь мир проспишь! Джон подскочил в пять часов и больше не уснул. Зато увидел рассвет. И выпил много кофе перед работой. И от нечего делать пересмотрел свои старые фотоальбомы с хрониками семейных праздников. Других фотографий у Джона Томсона не было, только бесконечные дни благодарения, рождества, дни рождения и дни независимости, и все в семейном кругу, год за годом, история жизни одной семьи в праздничных картинках. Джон раньше никогда не замечал этого ошеломительного открытия - если листать альбомы один за другим, то мама и папа начинают стареть на глазах, а ведь всю жизнь казалось, что они были одними и теми же. И он сам - рос, рос год за годом потихоньку, пока они покрывались морщинами и усыхали, а теперь тоже начал стареть. То есть, ему пока далеко до старости, но он уже вырос, окончил колледж и уже столько лет работает в своей страховой конторе, будто ждет, пока снова что-то изменится. Но расти уже некуда, ведь так? Что дальше?..
Из странной прострации его вывел звонок в дверь. Он непонимающе огляделся, снова пытаясь понять, как попал в эту маленькую квартирку из просторного родительского дома, потом зацепился взглядом за часы и охнул - до работы оставалось четверть часа, а ведь он ни разу не опоздал!
Джон подбежал к двери, на ходу цепляя портфель и чуть не сбил с ног милую мисс Элен, соседку с верхнего этажа.
- Простите, мистер Томсон, - на секунду он забыл о работе, удивленный неожиданной встречей, но с лестницы раздался грохот и звон, и он очнулся. - Ах, Кевин!
Мисс Элен всплеснула руками, пока упомянутый Кевин, шустрый парень лет двенадцати, пытался спуститься по лестнице в грохочущих роликовых коньках.
Она, было, побежала к нему, потом в отчаянии оглянулась на Джона.
- Кевин разлил кружку воды на кухне, я боюсь, мы испортили вам потолок, мистер Томсон!
Джон оглянулся на квартиру, потом посмотрел на часы и махнул рукой. Он уже хлопнул дверью, собираясь сбежать по лестнице, как снова услышал:
- Мистер Томсон! О Боже, тапочки!
Под заразительный хохот Кевина Джон посмотрел на свои ноги и в ужасе вернулся к двери. Опоздать на работу, да еще и в домашних тапках - вот такого с ним точно никогда раньше не случалось! И все за одно утро!
Но день только начинался, и на работе сюрпризы продолжились.
Первый же клиент, обращаясь к левому уху Джона, изъявил желание застраховаться от Армагеддона. Более бессмысленного контракта Джон Томсон не заключал еще ни разу за свою практику, даже учитывая страховок от встречи с динозавром по полудни. Мало ли на что люди хотят тратить свои деньги, но конец света - это уж никуда не годилось.
Джон тогда улыбнулся клиенту своей самой вышколенной улыбкой и поспешил лично посоветоваться с управляющим. Такого контракта они еще не заключали, думал Джон, но ошибался - еще вчера, оказывается, некая дама внесла впечатляющий страховой взнос от подобной напасти. Директор справедливо рассудил, что желание клиента - закон, и контракт был заключен на радость обеим сторонам. Так что Джону совершенно не о чем было беспокоиться, тем более с предполагаемой премией, которая ожидает его с процентов новых сделок.
Заключив аж три апокалиптичные сделки до обеда, Джон не мог поверить своей неожиданной удаче. Но, встретив карлика, который намеревался каким-то образом спасти его жизнь в ближайшее время, призадумался. Еще раз основательно изучил конверт со всех сторон, едва не обляпав золотые вензеля сиропом, потом сломал восковой кругляшок печати и развернул послание.
Вместо письма выпало два цветных прямоугольничка с логотипом местного лупа-парка. Джон узнал его, потому что ходил мимо красочного входа на работу. С утра ворота выглядели весьма угрюмо, обнаженные солнцам недостаток краски на ржавчине и выбитые лампочки являли собой крайне непрезентабельное зрелище, но субботними вечерами из глубины парка раздавался смех, веселые мелодии, хлопки выстрелов в тире, звон колокольчиков каруселей и скрипучая мелодия шарманки, которая будто осыпалась со светлого городского неба осколками невидимых звезд, превращая мрачные ворота луна-парка в волшебные двери зазеркалья.
Старичок подсунул Джону два билета на новый аттракцион под странным названием "Телепорт Земля-Земля-1". Интересный маркетинг, отметил про себя Джон и сунул цветные билеты в карман. Подарит кому-нибудь на работе. Или... перед глазами мелькнули острые коленки в угрожающе несущихся на него роликах - точно! Может, после этого несносный подросток перестанет корчить ему жуткие рожи сквозь прутья лестничных перил? Джону померещилась благодарная улыбка мисс Элен, и он решил окончательно.
О странных совпадения он забыл ровно до того момента, когда перед ним появилась новая клиентка, желающая застраховать себя и своих тридцать восемь кошечек на случай Рагнарёка. Джон, внимательно слушая клички домашних питомцев, спешно погуглил и убедился в худших подозрениях - пожилая леди тоже имела в виду конец света. С трудом вырвавшись в перерыве перед внезапным наплывом клиентом в маленькую зеленую комнатку отдыха, Джон встретил там нескольких коллег и поймал себя на странном тревожном чувстве, все ощутимее сосавшем под ложечкой. Даже в глазах самого позитивного сотрудника Билла Картера отражалась тоскливая обреченность. Но это, конечно, был не ужас перед Страшным судом, которым его напугал последний религиозно настроенный клиент, а общая нотка безумия, не замечать которую было уже невозможно. Поначалу смешные закидоны превратились в форменное безобразие. А у Билла сдавали нервы.
- Ты ведь не веришь в это, правда, Джонни? - От того, как Билл Картер заглядывал ему в глаза, становилось не по себе. - Скажи уж, начистоту, старина.
Джон пожал плечами.
- А какая разница? Как будто, мы многое теряем.
Говоря это "мы" он на самом деле имел только самого себя, но вышло будто от всего человечества и прозвучало оно очень даже внушительно.
- Но ты понимаешь, Джонни, если уж такие пироги, я хотя бы не буду делать отчет сегодня вечером. Салливан требовал сдать до понедельника, и мне пришлось бы оставаться после работы, а теперь...
- Что - теперь?
- Ну, я лучше уж приглашу Мэри на свидание. Брюнеточка из бухгалтерии, которая давно строит мне глазки...
Джон еще раз заглянул в тревожное лицо Билла Картера. И выдавил из себя понимающую улыбку.
- Давай, старина! Нахрен отчеты, Мэри заслуживает большего. А в понедельник что-нибудь придумаешь.
- Ха! - Билли заметно повеселел. Потом как-то иначе оглядел Джона и прикусил губу. - А ты-то как? Придумал, как проведешь последний день?
Озвученное предчувствие показалось настолько нелепым, что рассмеялись они оба.
- Да ну тебя, Билл Картер... Не верю я в эту ерунду.
- А клиенты?! Им тоже не веришь?
Джон пожал плечами.
- Готов поспорить, это все дело рук Салливана. У него новая пассия - кто? Психотерапевт? Наверняка, они сговорись, и теперь она всех своих клиентов в успокоительных целях посылает нам, мол, застрахуйтесь от чего-нибудь, да хоть от конца света и все ваши фобии волшебным образом исчезнут.
Джон так увлеченно рассказывал, что не заметил упомянутого Салливана, который с интересом прислушивался. А Картер заметил и уже с сомнением косился в его сторону.
- Отличная идея, Томсон! - Вдруг сказал шеф, и Джон подпрыгнул на месте. - Может, предложить нашим маркетологам?
- Ну, что вы, мистер Салливан, - Джон растерял всю свою самоуверенность и стал прежним неумехой-неудачником, который всю жизнь копошится в одном отделе и просиживает кресло, пока оно не развалится. - Это я так, шутки ради...
- А мне так не показалось, - шеф даже подмигнул и большим пальцем показал в сторону своего кабинета. - А ну-ка, зайди не минутку?
Картер сочувственно кивнул и поспешил прочь, а Джон, спотыкаясь, поплелся к Салливану. Тот приступил, не откладывая.
- Откуда ты знаешь про Клариссу? Кто рассказал? Наверняка, эта двинутая на кошках старушенция, так?
- Нет, сэр, я все придумал.
- Не может быть!
- Честное слово! Просто Билл разнервничался, а мне показалось все таким глупым, ну я и наплел первое попавшееся...
- Тебе кажется глупым конец света, Джон Томсон?
Шеф вдруг заговорил таким трагичным тоном, что Джон совсем растерялся.
- Нет, сэр, но...
- А что бы ты тогда сделал, если все было на самом деле?
- Э, ну... Во-первых, отчет, конечно, а потом, если останется время, я бы хотел...
- Ну?
- Да это глупо. Нет, не важно. И потом, у меня наверняка не будет времени на ерунду.
- Скажи, раз начал.
- Я бы пошел в луна-парк, с... с...
Салливан положил руку ему на плечо, а Джон вздрогнул.
- Знаешь, - доверительно сказал ему шеф. - Я думаю, в этот раз ты можешь сделать отчет в понедельник, никуда он не денется. Сходи с друзьями в бар, развейся, снимите девочек, и как ты сказал? Луна-парк? Отличная идея!
Джон не верил своим ушам, и в растерянности посмотрел на руку шефа на своем плече.
- С-спасибо, мистер Салливан. Я обязательно все сделаю в понедельник!
- Я знаю. Ну иди, иди.
Потрясенный неожиданной щедростью шефа, Джон даже перестал переживать из-за очередного клиента, ставшего жертвой интриг Салливана. Теперь это казалось смешным и вовсе не настораживало. К вечеру он уже расслабился и решил было задержаться в офисе и сделать все-таки чертов отчет, но всевидящий шеф, уходя с работы показал ему большим пальцем в сторону выхода и пришлось тоже выметаться.
Джон вышел на улицу и чуть не задохнулся - настолько прекрасным ему показался вечерний воздух. Будто все оставшееся лето сжали в один вечер и концентрированная эссенция теперь звенела жизнью в каждом глотке воздуха. Воздуха было так много, слишком много для его вдруг ставшими маленькими легких. Джон не мог надышаться, а потом побежал сквозь густые летние ароматы и подступающие сумерки, утопая в них, как в полевом разнотравье, жмурясь от порывов теплого ветра, наполненного пением сияющих цветов, сочных листьев, разноцветных звезд, и всего-всего, из чего соткано лето.
Он вбежал к себе по лестнице и не запыхался. Потом, не останавливаясь, через три ступеньки запрыгнул еще на один этаж и остановился перед синей дверью мисс Элен и ее несносного сына. Она открыла дверь, отряхивая фартук, и улыбнулась, как будто только его и ждала. Хотя, конечно, ничего подобного не было, просто она очень мила и всегда улыбается.
- Кто там, кто, кто, кто?! - Раздался грохот, сопровождающий появления Кевина, а потом из-за угла появилась и его макушка.
- А-а, - протянул он разочаровано. - Мистер Страх!
- Страховой агент, милый! Сколько раз тебе повторять?
- Мистер Страх! Потому что он всех боится!
Мисс Элен улыбнулась, извиняясь за Кевина, но Джону было смешно и хорошо, может быть, потому как раз сегодня он ничего не боялся.
Даже пригласить мисс Элен на прогулку.
Кевин снова выглянул из-за угла, с удивлением глядя на них обоих.
Мисс Элен с сомнением посмотрела на сына, но он так выразительно вытаращил на нее глаза, что она рассмеялась.
- Хорошо, но... Я боюсь, что он разгромит всю квартиру, если останется без присмотра.
Кевин насупился, раздувая ноздри. Он даже покраснел от напряжения.
- Зачем же?.. - Удивился Джон. - У меня даже есть билеты в луна-парк, мальчику там будет интересно. Разве нет?
- Правда? А я хочу на всех-всех аттракционах! А что за билеты?
Мисс Элен снова извинялась, а Джон чувствовал себя главным героем старого доброго фильма, который вот-вот подойдет к обязательному хорошему концу.
Ему вдруг подумалось, что и это не так уж плохо, ну, что фильм кончится на самом хорошем месте.
- Телепорт Земля-1, слышал о таком? Готов поспорить, это единственный аттракцион, на котором ты не катался.
- Вы шутите! - Потрясенно выговорил Кевин. - Эта штука не работает! Ее стоят уже сто лет, она никогда не работала!
- А сегодня будет, - подмигнул ему Кевин, удовлетворенно отмечая свою первую маленькую победу над проказником.
Глядишь, а действительно получится его приручить, и не нужно будет пачкать руки ваксой с дверных ручек или вытаскивать спички из замка, что было довольно хлопотно.
- Вы просто волшебник, - успела шепнуть ему на ухо мисс Элен, когда они вошли под сияющую фонариками арку Луна-парка.
Кевин всю дорогу молча шел рядом, потому что Джон пригрозил сдать билеты, если он еще раз расстроит при нем свою маму. Хотя, конечно, Джон блефовал. А при виде нового аттракциона у него у самого, как в детстве, забилось сердце и перехватило дыхание. Огромное переливающееся кольцо затмевало даже колесо обозрения, вокруг толпился народ, но мест в маленьких вагонетках всем не хватало. Впрочем, это не омрачало радости зрителей, готовых хоть издалека посмотреть на долгожданный запуск странной карусели.
Джон заметил карлика в синем колпаке и стал пробираться вперед. Карлик помахал ему рукой и показал на оставшейся пустым вагончик.
- Ну, вперед! - Джон переглянулся с мисс Элен.
Кевин вдруг как-то совсем притих и опустил голову.
- Что ты, милый?
Кевин снова смешно раздул ноздри.
- А, знаете... По-моему, это совершенная ерунда. Я хочу вон туда!
- Комната страха? Кевин, ты же был там уже раз пять!
- Ну и что? Там весело и если успеешь, можно поймать скелета за щиколотку, и он завизжит, как настоящий! А вы тут... езжайте без меня.
Мисс Элен потрепала его по макушке.
- Нет, милый, я просто пойду и куплю еще билет. У вас ведь всего два... Джон?
Она в первый раз обратилась к Джону по имени, а у него словно выросли крылья. И еще мальчик смотрел с такой плохо скрываемой под маской презрительного равнодушия надеждой, что Джону все казалось по плечу.
- Ерунда. Я знаю вот того гномика, наверняка у него найдется для нас еще один билетик.
Они с трудом пробрались к поезду аттракциона сквозь толпу любопытных.
- Мистер Томсон! Рад видеть вас и вашу гостью на телепорте Земля-Иллюзион! Для удобства восприятия, мы называем пункт назначения Земля-1, но все-таки имейте в виду, что вас ждет мир мечтаний, фантазий и сбывшихся желаний. Занимайте ваши места, дамы и господа, поезд отправляется!
"Дамы и господа" - это карлик обратился именно к Джону и мисс Элен, но Джон не спешил сесть в вагонетку, не смотря на ожидающих шоу зрителей и других теле-путешественников.
- Простите, сэр, но нас трое... Я подумал, может быть, есть возможность найти еще местечко и для мальчика?
- К сожалению, нет, мистер Томсон, - карлик развел руками. - Здесь только два места.
- Тогда я не поеду! - Мисс Элен поймала Кевина за руку и притянула к поезду. - Садись, дорогой, потом расскажешь, а я посмотрю снаружи!
Кевин мгновенно превратился в прежнего неуемного подростка, восторженно глядящего на мир.
- О, мама! - Только и выговорил он, потом собрался и затараторил изо всех сил: - Я быстро, только туда и обратно, ты и не заметишь! И все-все расскажу!
- Не сомневаюсь, - улыбнулась она и подмигнула Джону. - Ну же, в конце концов, я переживу, если пара мальчишек прокатятся на волшебном поезде без меня.
Она легонько подтолкнула Джона к вагонетке, и он зачарованно шагнул внутрь.
Потом с сомнением обернулся, встретив самую теплую из улыбок мисс Элен.
Карлик в синем колпаке уже пристегнул Кевина безопасными ремнями и вытер пот со лба - до чего же вертлявый мальчишка! И потянул Джона за штанину.
- Мистер Томсон, садитесь, пожалуйста, - пробурчал он устало. - Из-за вас конец света откладывается, в конце-то концов!
Джон кинул последний отчаянный взгляд на мисс Элен и сел. Но тут же встал и выпрыгнул из тележки. Нет, все не так, не так!
- Элен, Элен, подождите!
Все пассажиры поезда и зрители вдруг обернулись к нему и замолкли, прямо как бывает в фильме, героем которого он себя воображал.
- Пожалуйста, Элен, я хочу, чтобы вы прокатились вместо меня.
- Но... это же всего лишь аттракцион? - Непонимающе сказала она.
- Я знаю, знаю. Но вам же не трудно, правда? Просто, сделайте это для меня? Мне будет приятно.
- Ох, ну тогда...
Мисс Элен пожала плечами, нерешительно оглядела ожидающую толпу и села в вагонетку. Карлик суетливо пристегивал ремни с разноцветными заклепками, большое кольцо засияло еще ярче.
Мисс Элен обернулась и помахала рукой, пока Кевин крутил головой, убеждаясь, что вся толпа сейчас жутко завидует его везенью. Поезд набирал скорость так стремительно, что никто и не успел заметить, как все произошло - внутри кольца вдруг блеснула зеркальная гладь, вспыхнула как тысяча галогеновых лампочек и поглотила сиянием поезд. А потом вспышка угасла, и шум колес, и поезд - тоже исчезли, как будто провалились под землю.
Зрители восхищенно аплодировали, но Джон в растерянности глядел в пустое потухшее кольцо. Но потом чему-то улыбнулся про себя и полной грудью вдохнул чудный опьяняющий воздух последнего дня.

От мыслей о странном конце его фильма Джона Томсона отвлек недовольный голос. Джон оглянулся, но зрители расходились, не обращая на него внимания.
- Вот всегда так, всегда, - бурчал кто-то совсем рядом.
Джон чуть не отпрыгнул от неожиданности, когда заметил карлика прямо перед своими коленями.
- Каждый раз одно и тоже! - Продолжал жаловаться тот, копаясь у себя в карманах. - Сколько не раздавай билеты, а все равно резервный телепорт приходится пускать. Вот вам что, жалко что ли самому было уехать, а, сэр?
- Простите?
- Я говорю, почему вы не сели в поезд, мистер Томсон? Конец света - не самая приятная вещь в мире, уж поверьте мне на слово.
- Ну, я... Я решил, что... Знаете, они заслуживают жизни больше, чем я. Да и кто я вообще такой?..
- О, ну начинается. Ладно уж, вот, берите еще билетик, и поспешите вон в тот туристический автобус. Видите? Удивительно, все-таки. И у всех одно и то же, мол, кто я такой? Да я не заслуживаю... Ну каждый раз, в самом деле, ничего нового...
Джон уже не слушал карлика, а со всех ног бежал к большому желтому автобусу и разноцветными буквами по всему корпусу. Пассажиры встретили его понимающими улыбками, он смущенно пожелал всем доброго вечера и подумал, что если повезет, скоро они снова встретятся с мисс Элен, и она тоже улыбнется ему своей светлой улыбкой, от которой вырастают крылья.


Fin

---

Открыт набор в кружок бисероплетения

у меня не творческий кризис, у меня ЛЕТО!) кидает в крайности. на порнухе вдруг заклинило, стесняюсь даже перечитывать, не то что дописывать, зато хорошо пошел джен. простите за извращения! ничего не могу поделать. сейчас здесь будет оно...

про слешеров, с конкурса. конечно, это не конкурсная работа, в смысле, на победу надежды естессно не было, но мне очень понравилось участвовать. очень))

Название: Открыт набор в кружок бисероплетения
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор
Размер: мини
Тип: джен с элементом слеша
Описание: ориджинал написан на II тур конкурса "Свобода слова" в дайри.

Заявка:

Джен/слеш/фем. В один день правительство запретило слеш.
Нет больше свободы слова для нас, извращенцев.
Слеш заклеймили как порно и происки буржуев.
И вот собираются слешеры по подворотням. Или собираются под видом кружка "Вязанье и шитье для чайников". Скрываются от облав... И слешат тихонько.
Вот про жизнь одной такой группы и почитать.
Если кто еще не понял, жанр - юмор. Можно, конечно замутить драматический боевик с перестрелками и спасением флешки с 20-ю гигами слеша.

читать текст

На остановке было пыльно и адски жарко. Машин почти не было, а маршрутки в этом забытом убогом уголке ходили редко, а останавливались и то, как повезет, но сегодня там ожидали транспорта аж два человека. И сидели так настойчиво, что мимо уже пару раз проехал патруль-антислеш, и вот теперь остановился. Две хмурые тети с нашивками дежурных не торопясь вылезли из видавшей виды старенькой волги и потребовали у несложившихся пассажиров документы.
Длинноволосая платиновая блондинка в ярком летнем платье смерила одну из дежурных взглядом, выражавшем недоумение высшей степени, достала из маленькой сумочки права и сунула дежурной под нос. Мелькнули алые полоски ногтей, искрами метнулись блики на кольцах с брюликами, тетка, даже не глядя на документы, уже успела прочувствовать всю нелепость ситуации, но обе промолчали. Блондинка благородно решила не комментировать, только едва заметно улыбнулась, глядя на вторую дежурную, которая проверяла щуплого симпатичного паренька. А вот он ржал и прикалывался во всю. Документов у него с собой не было, а студенческий пропуск антислешеров не убеждал. Парень предлагал проехаться с ними до участка, все равно на такой жаре сил стоять уже нет, и вообще, может он, тоже проникнется идеей и завербуется в дежурные! Потом попробовал найти сходство между собой и лицом на плакате, призывающем быть бдительными с вредными буржуйскими идеями востока, а также запада. Такие плакаты висели на всех остановках, павильонах, торговых центрах и даже подъездах. И с каждого крайне угрюмо взирала некая девица с собранными в дульку волосами и проблемной кожей. Странный огонек в близоруко прищуренных глазах хмурой особы выражал плохо скрываемые извращенные мысли. Это был собирательный образ врага народа, на которого охотились тетки-антислешеры. И щуплый студент был почти полной противоположностью фоторобота, что в конце концов убедило патрульных не позорится дальше и свалить с остановки ни с чем. Правда, перед тем, как сесть в машину, одна из теток все-таки остановилась и подозрительно глянула на девушку.
- А почему вы не на машине, если у вас права, а?
Девица посмотрела на нее чуть не с сожалением, но презрительные нотки в голосе лишили дежурную малейшего шанса на сочувствие.
- Сломалась, видимо. Только подвезти не предлагайте, муж в отечественные авто садиться не разрешает. Небезопасно.
- А на маршрутках кататься разрешает? - Хитро усмехнулся парень, когда патруль все-таки уехал.
- Про маршрутки я не уточняла.
Теперь девушка, которая до этого полчаса активно игнорировала смешливого юношу, откровенно радовалась его компании. Они переглянулись понимающими взглядами. Она от "идеала" с плаката была еще дальше, чем студент. Чтобы заподозрить в такой по-фотомодельному плоской гламурной кисе какую-нибудь яойщицу или слешерку, надо быть сильно двинутым.
Подошел автобус. Девушка встала, переступила туда-обратно на высоченных шпильках, равнодушно глянула в полупустой салон и уселась обратно. Парень к дороге вообще не оглянулся. Потом решительно подошел и присел совсем рядом. Ресницы у нее были просто длиннющими, а когда она удивленно покосилась на студентика, взгляд сделался совсем невинным, а-ля "я не такая, я жду не автобуса, а трамвая!"
- Извините, - начал он, понизив голос. - А вы случайно не Жу-фо-о-ка?
- Сам дурак! - Оскорбилась блондинка.
- Ну, то есть, эээ, Жу-Четыре-Ка? Блин...
Он стремительно покраснел, но она еще и добила его мелодичным хохотом.
- Жучка, чтоли? Да, я, а что?
Он посмотрел в ответ по новому. Прямо на его глазах рушились всякие представления о мироустройстве. У девушки, впрочем, взгляд был такой же ошалелый.
- Да ну, не может быть! - Выдохнула она взволнованным полушепотом.
Он коротко кивнул.
- Горящий Рим? Это ты?
- Лучше Бурнин Ром, - поправил студентик. - Можно просто, Ром.
- О-о, Мерлин, - протянула блондинка, потом, спохватившись, прикрыла рот ладонью.
Оглянулась, взглядом указала сесть на скамейку рядом. Они, теперь уже широко улыбаясь, видели друг в друге не щуплого студента-ботаника и ухоженную кису, а сообщников. Но спустя какое-то время головокружительного счастья, Жучка снова стала подозрительно коситься на его фигуру, плоскую под широченной рубашкой грудь и вообще. Слишком уж симпатичный для парня, хотя на девочку тоже не особенно тянул.
- А ты это, - она запнулась. - Точно... мужчина?
Мальчик снова покраснел.
- В смысле? Это важно?
Она закатила глаза.
- В смысле, не женщина!
- Ну, э-э...
Пока он мучительно подбирал более-менее адекватный ответ, лицо блондинки изменилось до неузнаваемости. Теперь перед ним сидела строгая властная командирша, привыкшая подчинять.
- Так, отвечай быстро! В каком году был основан лиловый в крапинку форум?!
- Сейчас! Пять лет назад, подожди, это какой год...
- Кто был почти зачислен в классику русскоязычного слеша прошлого года, но не получил титула из-за зрительской антипатии?
- Этот, как его, длинный еще такой оридж, лет двадцать тянулся, пока автора везде не забанили...
- Ладно, дальше, назови пять самых махровых флафферов фандома "Голубой щенок и его друзья"?
- Чего? Я такое не читаю! Но могу зато перечислить все рейтинговые хиты с форума черных кинков, - Ром вздохнул и стал перечислять: "Окровавленный оргазм", "Умри подо мной, кончая", "Свет в тугом тоннеле"...
Но Жучка уже отмахнулась, сморгнула пушистыми ресницами и снова превратилась в миленькую беззащитную блондинку.
- Бекапы-то свои взял? А вообще извини, просто шпионов боимся. Кружок кройки и шитья на той неделе разгромили, и вышивальщиц на днях повязали, мы как на пороховой бочке, уже несколько встреч фенечки плели из-за проверок...
- Да я понимаю, - сочувственно кивнул Ром. - А зачем тогда новых набираете? Опасно же?
- А что делать, - Жучка вздохнула. - Амальделль ушла третьего рожать, ей не до слэша сейчас, еще вот дедуля свалил, хлопнув дверью, так что у нас недобор.
- Что, настоящий дедуля? Ничего себе широкая аудитория!
- А ты думал! Бисер нынче в моде.
- Не, правда?
Она пожала плечами.
- Ну бывает, заходят к нам и настоящие педики, и даже в возрасте. Этот, между прочим, реально дедушка был... Но они обычно ерунду приносят, никого не вставляет. Ты, кстати, прилично очень пишешь.
- Спасибо. Только я не педик.
- Ага.
- Правда!
- А я тогда трансвестит.
- Ух-ты! - Подхватил Ром. - А так и не скажешь...
Жучка не выдержала и рассмеялась.
- Ну хорошо, допустим. Мир широк и многогранен, случаются недоразумения. И что же тогда такого милого мальчика тянет в сомнительные девчачьи клубы? Ты, надеюсь, понимаешь, что у нас в принципе одни девушки общаются?
- Ага! - Воодушевленно заверил ее Ром, а потом многозначительно окинул взглядом с головы до ног.
Жучка скривилась.
- Вот как... Пикапер, значит... Легких путей не ищешь?
- Не ищу.
Они как раз подошли к припаркованной за два квартала от остановки красной мазде, когда из-за угла выбежала полненькая девица и, размахивая покрашенной зеленым косой до задницы, радостно побежала прямо к ним.
- Меня-я подождите! Я с вами!
Жучка стремительно оглянулась, не видит ли кто-нибудь эту трогательныю сценку, Ром попятился.
- Давай быстро в тачку и сваливаем! - Нервно бросила ему Жучка, цокая каблучками последние метры до машины. - Сто пудов, подстава!
Но уехать они не успели, новая кандитатка в клуб бисероплетения успела подбежать и схватиться за ручку.
- Извините, я к остановке подойти не могла, меня бы точно замели!
Только теперь стало заметно поразительное сходство новоприбывшей с плакатом социальной антислешной рекламы.
- А, так это с вас рисовали? - Догадался Ром.
- Нет, - почему-то обиделась девушка. - И чего все спрашивают? По улице нормально пройти не могу, все про этот слеш кричат! Я вот даже захотела узнать, что это такое, увлеклась, ну и... решила написать вам. Так что буду настоящим слешером назло обществу! И теперь я - ЛенОчка! А вы, наверно Жучка, да? Интересное имя.
- Родители собачку хотели, - вяло парировала Жучка. - Ты бы еще настоящей фамилией подписывалась...
- А можно? Я сначала так и хотела, как есть, Головач Лена, но потом передумала...
- Прям Голова? Рейтинговые тексты пишешь, наверно? - Поинтересовался Ром мимоходом, хрюкая в кулак.
Жучка тоже с сомнением посмотрела на пухлую файловую папку, которую та держала под мышкой.
- Что, все твое?
- Ага! Самое-самое отобрала...
- Молодец, но больше распечатки не приноси - опасно. Да и сегодня мы это читать не будем, у нас разбор фикатона. Нужно все пересмотреть и выставить оценки, а завтра я их закачаю на форум. Так что времени мало.
Но ЛенОчка ничуть не расстроилась, предвкушая начало новой жизни в кругу единомышленников.

Слешеры заседали в уютном подвальчике под блеклой вывеской клуба любителей бисероплетения, прозванного конкурирующим форумом вязания крючком "Высером". Поскольку, команды "крючкотворцев" проигрывали бисерникам на всех внефандомных мероприятиях, клубы общались только через ринги троллей, но дальше легких флудерастических стычек дело не заходило, все знали, что слэшеров и так мало, и своих надо беречь.
В этот день новичкам повезло - ревизоров не было, можно было заняться любимым делом. Жучка, как хранительница флешки со всеми архивами, доставшимися ей еще от бабушки, была администратором. Впрочем, диплом, дающий право преподавать такую хитрую науку, как плетение фенечек, воротничков и даже серьезных штук вроде колье, у нее был. И тайный доступ к запрещенным сайтам в обход отслеживаемого правительством тоже имелся, как и у всех админов прочих рукодельных кружков. Так что все обновления проходили через ее изящные ручки, а слешерам попадали уже сборники файлов, которые они передавали друг другу в определенных местах через допотопный блютус, не палясь. На запрещенные сайты из дома никто не выходил, таких быстро отслеживали. А в клубе каждый лично мог оставить Жучке отзывы ко всем текстам, оценки и свои проды. Но на этот день было назначено совсем важное дело, на ожидание времени не было, Жучка в спешном порядке распечатала пару десятков текстов и все углубились в чтение. Читали слэшеры быстро, без этого никуда. Глотали фики и тут же меняли на новые, отмечая на каждом оценки и комменты.
Ром с ЛенОчкой даже растерялись с начала, но представлять остальным их было некогда, так что они нырнули в "мир порока" почти незамеченными. На них пока никто не обращал внимания, как и на всех новичков. Это потом они вольются в коллектив и их начнут судить по творческой активности, а пока можно было расслабиться и поизучать бисерников внешне. Ром заметил кроме себя еще нескольких парней, переглянулся с Жучкой, которая усадила его рядом, но она покачала головой.
- Но у вон того даже кадык! - Шепотом возмутился Ром.
- Чего не сделаешь для конспирации, - объяснила Жучка. - А у тебя, между прочим, кадыка особо-то и не заметно.
Он закатил глаза. Потом хотел еще что-то спросить, но она предупредительно помахала пальчиком, мол, занята, читаю. И Ром тоже взял в руки распечатку.
И в этот момент в дверь грубо постучали.
Слешеры замерли, не дыша. По расписанию на двери, занятия сейчас не должно быть, так что они привычно притворились, что подвал пустует. За дверью, грубо посмеиваясь, переговаривались антислешеры. От их голосов в груди леденело, но Жучка уже бесшумно скользила между столами, собирая распечатки, потом, сохраняя ледяное спокойствие, стала скармливать их, стопку за стопкой, спрятанному в сейфе шредеру. Дверь тряслась от ударов. Кто-то раскидывал по столам бисерные заготовки. Некоторые вздрагивали. Когда Жучка вырвала из ледяных пальцев бледной ЛенОчки рукописи, чтобы успеть уничтожить все улики, та потихоньку стала сползать со стула.
А Ром почему-то ничуть не испугался неожиданной облавы, спокойно ожидая, когда дверь поддастся напору антислешеров. От Жучки не укрылась его удовлетворенная улыбка. Когда дверь поддалась, а в ее руке остался последний листок, она поняла, что забыла про самое главное. Флешка! Двадцать гигов чистейшего слеша! Лучшие клипы, коллажи, арты и тексты всех фандомов и рейтингов! Она метнулась к столу, где осталась ее сумочка, и только тогда заметила, как Ром вертит заветную флешку в руках, а потом сует в задний карман джинсов. Теперь всё пропало, всё! Без сил Жучка упала на стул, не желая слышать крики набежавших в комнату людей. Но в то же время в голове у нее уже крутились планы и выходы из ситуации. Пока она зашла в тупик, спотыкаясь о эпичный провал со шпионом-Ромом и не реагировала на внешний мир. Откуда-то знакомый женский голос кричал на ухо, что теперь-то ей придется прокатиться на отечественном автомобиле, не смотря на запреты предполагаемых мужей. Но Жучка уже пришла в себя, выпрямилась, отбрасывая с лица густую белую челку и потребовала у мерзкой тетки объяснений. Патрульная помахала у нее перед лицом постановлением об обыске. Но Жучка наблюдала за предателем, и вдруг решила рискнуть. В конце концов, этот парень, чтобы стать шпионом и пробраться в клуб, прошел долгий путь и даже стал слешным райтером, такое не проходит бесследно. Просто не может не оставить след, не зря же на правительственном уровне "заразу" считали опасней тяжелых наркотиков и боролись самыми жесткими методами.
Все это промелькнуло у нее в голове за какое-то мгновенье и сложилось в новый план, не оставляя места страху и нерешительности.
- Как вы посмели прерывать нашу молитву! - Заявила она громогласно.
- Какие молитвы? - В тон ей закричала антислэшер. - У вас же клуб бисероплетения!
- У нас очень набожный клуб бисероплетения, - поправила ее Жучка. - И теперь нам нужно начинать все заново. Есть ли на это какие-то серьезные причины? А? Я вас спрашиваю!
Даже кое-кто из бисерников стушевался от ее голоса, но патрульные держались молодцом.
- А это мы сейчас и узнаем, - сказала патрульная, прихватывая сумочку Жучки. - Ты ведь сказала... э.. сказал, что все записано на старинной карте памяти? - Обратилась она к Рому.
Жучка прищурилась, отмечая про себя, что была права с самого начала, считая его девочкой, но внешне ничто не выдавало ее напряжения.
- Да, на флэшке, - кивнул Ром. - Но я не уверен, что это та самая группа.
Дежурные уже потрошили сумочку, но, кроме косметики и ключей, ничего там не нашли.
- Что значит, ты неуверен? Ты же сам выслеживал их полгода! Мы потратили на эту операцию...
Она запнулась, когда вторая антислешерка пихнула ее в бок.
- Значит, я ошибся.
- Так, а это что? - Не растерялась третья патрульная, выхватывая у Жучки последний уцелевший листик.
Жучка рассмеялась от облегчения. Напротив номеров текстов в столбик были выписаны оценки читателей. Никаких палевных названий и ников, только цифры.
- Это конкурс узоров. Заметьте, ваша подготовленная шпионка заняла второе место. Вот, оказывается, на что идут мои налоги! На обучение антислешеров рукодельям! Лучше бы делом занимались и ловили извращенцев, которые отравляют наше общество заразой порока, а не беспокоили честных порядочных граждан!..
На этот раз проникновенная возмущенная речь Жучки не оставила равнодушными даже горе-патрульных, которые заметно скуксились и даже виновато косились на сломанную дверь.
Жучка тут же добавила:
- И почините дверь!
- Вот пусть он и чинит, - недовольно пробормотала первая патрульная.
- Да, все вопросы к Ромашке, мы работали по его наводке!
На этой малодушной ноте антислешеры спешно покинули клуб бисероплетения. Жучка выдохнула, снова становясь самой собой. Обернулась к Рому, окинула его взглядом и в раздумьях прикусила кончик алого ноготка.
- Ну и что с тобой теперь делать?
Слешеры потихоньку начали отходить от шока, кто-то уже предлагал шпиона хорошенько отъяоить.
- Отъяоить не получится, - пресеклка глумливые предположения Жучка. - Это все равно не мальчик. Просто прикидывался.
- Я не прикидывался мальчиком! Я прикидывался девочкой, которая прикидывалась мальчиком, а на самом деле меня и зовут Рома.
Он вздохнул вдруг рассмеялся. Потом еще как-то выпрямился, расправил плечи и впечатление андрогинности пропала окончательно. И даже на студентика он теперь не смахивал, будто повзрослел на глазах.
Рома выложил перед Жучкой драгоценную флешку и вздохнул.
- Ваш кружок теперь вне подозрений, это я могу гарантировать. И дверь я вам починю... Я еще в клубе столяров и плотников состоял, среди прочих...
- Но... - Жучка глядела него из-под смущенно полуопущенных ресниц, перед таким взглядом устоять было невозможно. - Почему?.. Ты нас не сдал, ты же можешь остаться? В конце концов твой фик даже занял второе место!
В потухших глазах шпиона зарницей вспыхнула надежда.
- Правда? Я смогу приходить к вам? После всего?..
- Ну, если это не повредит твоей карьере...
Рома отмахнулся.
- Плевать! Все равно я уже конченый человек, слеш - это ведь не лечится.
- Точно! - Радостно подхватила Жучка. - Теперь у нас только одна дорога, и та - прямиком к энце.
- А? - Рома хотел было уточнить, но Жучка вдруг притянула его за шею и смачно поцеловала в губы.
Народ вокруг зааплодировал, но некоторые спешно достали блокноты и на волне внезапного вдохновения стали что-то записывать.
Видимо, чтобы успеть в красках выразить свои впечатления от разворачивающегося перед глазами действа и представить, как трансвестит потом отслешит шпиона-натурала. В том, что энца будет – никто не сомневался, у Жучки была ротвейлерская хватка.

~ Конец ~

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

вопрос на засыпку - организационное

здесь нет обновений, потому что я ничего не могу закончить. есть, к примеру, штуки четыре (на самом деле раз в пять больше) каких-то текстов, которые пишу одновременно и некоторые с перерывами в несколько лет, но не выкладывать же такое безобразие?
можно не отвечать, это риторическое%)
поэтому хочу голосование. выкладывать, что есть, или по-прежнему сидеть, пока чего-нибудь одно не дойдет до победного?
или нет. пусть лучше другое будет...

а для особо любопытных и очень смелых, в комментах образчик незаконченного текста, который я даже боюсь дописывать.

предупреждения!

фемслэш (первый и единственный, писалось в качестве провального эксперимента над собой), в процессе с 2007 года, отдает драматичностью и безысходностью. если буду дописывать, отпозитивю.

Вопрос: В каком жанре дописать в первую очередь?

1. фантастика, юмор (сиквел про фигню)		4	(11.11%)
2. позитив в русской действительности (школа)		9	(25%)
3. позитив в росийс. действит. (постарше)		6	(16.67%)
4. фантастика, жесть, мозготрах с хэ		7	(19.44%)
5. жесть, подростки, россия лихих 90-х		1	(2.78%)
6. еще что-нибудь по желанию(в комментах)		0	(0%)
7. ну напиши хоть что-нибудь!		9	(25%)
Всего:		36

---

ОБЖ 2030

текст пропагандирует пагубное влияние гомосексуальных веяний на процесс школьного образования будущих поколений. персонажи вымышленные.

Автор: Inspector Pо
Рейтинг: NC-17
Жанр: фантастика, ПВП
Саммари: Практика по ОБЖ в Российской школе будущего.

От автора: помимо паранойи на меня напала стеснительность. никогда такого не было - чтобы писать порнуху и при этом так смущаться, щеки горят, руки взмокли... так что, возможно, особо нервным читать не стоит
ну или я просто болею

Читать "ОБЖ 2030"

Когда прозвучала его фамилия, а на экране бука вскочило окошко предупреждения, Иванников, как ни в чем не бывало встал и без запинки оттараторил задание. Даже не краснел, не мялся, а смотрел в темные проницательные глаза учителя без выражения, без единой лишней эмоции, так что потом буквально упал на место без сил. Ох, чего ему это стоило! Если б не стыд, ему, пожалуй, не удалось бы справиться с ненавистью, он бы просто послал ОБЖешника, разбил бы учебный бук о его седую голову и ушел бы из чертовой школы...
Но это было невозможно, слишком многое от него зависело. Конечно, Володя попытался обойтись без этого унижения, когда, надеясь на чудо, просил Гургена Петровича поставить ему практику "автоматом". Отличник все-таки, на медаль идет, ни одного пропуска, ни единого опоздания, разве что пара замечаний о выключенной графике на уроках по индийским позам, но в остальном - примерный ученик. Но Гурген Петрович на встречу не пошел. Напомнил об истекающей родительской лицензии - у Иванниковых как раз родилась дочка, а экзамены они еще не пересдавали с предыдущих родов. Если окажется, что у старшего сына проблемы с основным предметом, это вызовет лишнее внимание опеки к многодетной семье. Поэтому, - тогда Володя ясно прочитал в черных глазах похотливое злорадство, - желательно, чтобы Иванников выложился по-полной, то есть отработал практику по "дополнительным видам", да на пять с плюсом, а не просто выбрал бы себе подружку из одноклассниц.
Девчонки, впрочем, и так не особенно стремились практиковать со сверстниками. Только две пожали плечами и без вопросов подписались на традиционную практику, остальные скучковались между собой в нетрадиционные парочки. Так что мальчишкам особенного выбора не оставалось.
Тем более Иванникову.
Православие у него профильным предметом не было - религиозная лазейка была закрыта. Хотя, он этим чудикам особенно не завидовал. Хватило одного ознакомительного факультатива, чтобы понять - не его. Если бы просто лекции читали, но пить какую-то бурду на каждом уроке по причастию, от которой мозги буквально плавились, он бы не смог.
Так что, когда Филатов, который тоже был не у дел, предложил быть его партнером, Володя легко согласился. Но Филатову было проще, учитывая, что Иванникову предполагалась пассивная роль, хотя за дополнительные виды всегда ставили высший балл.
- Владимир, - он выглянул из-за монитора и поймал хищный взгляд учителя. - Ты ведь знаешь, в честь кого получил это гордое имя?
- Знаю, - сглотнул Володя.
Ну все, пропал. А ведь почти получилось - даже не запнулся ни разу! Но глупо думать, что Гурген Петрович не найдет, к чему придраться. Он всегда видел в учениках все слабые места и безошибочно бил по ним, пока у детей не ломались вбитые глупыми родителями понятия и представления о мире, в котором новому поколению предстоит выжить на благо Родины.
- И наверняка помнишь, какое прижизненное прозвище было у твоего легендарного тёзки?
- Помню.
- Ну, скажи, не стесняйся, - в голосе сквозило неприкрытое издевательство.
ОБЖешник играл с ним, прежде чем уничтожить окончательно.
- Его называли пи... - Володя сдался и покраснел. - Пидарасом.
- Правильно, Иванников. Как ты думаешь, почему?
В Володе взыграла злоба. Как же это все достало!
- Из-за гомосексуальных наклонностей? - Язвительно предположил он.
- Ну что ты, конечно, нет. Он, - Гурген Петрович даже встал для внушительности. На мониторе буквы его речи выросли до тридцатого размера шрифта. - Он был беспринципным и непоколебимым в своих качествах человеком, а ты, Владимир, позоришь его имя подобной сексуальной консервативностью, тем более, что совершенно не умеешь врать.
- Это не правда! - Отчаянно крикнул Вова.
Он смотрел на учителя с такой ненавистью, что тот на мгновение смягчился.
- Ну, хорошо, не совсем, я ведь почти тебе поверил. Но ты врал, не так ли? Человек не может так отстраненно описывать свой первый опыт, тем более в компании одноклассников.
Иванников показался себе муравьем у ног колосса. Он не может это выдержать, стыд сильнее него. Учитель хочет, чтобы он рассказал каждую подробность совокупления, но нет, он сдается... Родители, может быть, его простят, а двум сестричкам светит опека...
- Иванников не врал, - громко и отчетливо произнес уверенный голос.
Казалось, выдохнул весь класс.
- Он был моим партнером, Гурген Петрович, - пояснил Леша Филатов.
Тот удивленно обернулся.
- Ага, Филатов. Ты разве не из православнутых?
- Нет, я математику профилем выбрал.
Учитель посмотрел скептически, словно рентгеном провел. У Филатова порозовели щеки.
- А почему решился на дополнительные виды, да еще и толерантный вариант? Неожиданный выбор.
Тот пожал плечами.
- Лишние баллы не помешают. Хочу четверку в году.
- Ясно, - тот откинулся в кресле, - тогда рассказывай.
Леша посмотрел на одноклассников, смущенно улыбнулся. Стесняться, конечно, было нечего - не первый и не последний, но все почему-то обернулись и смотрели не в мониторы, где высвечивались его слова, а на него самого. Как будто тоже не могли поверить, что такой парень выберет нетрадиционную практику. С ним, наверное, и девчонки бы согласились, если бы предложил...
Леша посмотрел на Иванникова, тот мрачно пялился в окно, но почувствовав взгляд и не выдержав этого мучительно затянувшегося молчания, обернулся. Потом едва не сполз под стол, когда Филатов ему подмигнул.
- Кхм, так вот... - Начал Леша. - Мы пришли ко мне домой.
- Можешь опустить прелюдию, - вставил ОБЖешник.
- Нет, если можно, я сначала, а то когда не по порядку, нет нужного настроения.
Одноклассницы захихикали, Гурген Петрович усмехнулся. Он на самом деле так и любил, когда рассказывали подробно, еще лучше, если дополняли слова жестами - тогда точно видно, что ученик не придумывает, мышечную память не обманешь. И не то, чтобы он был совсем уж извращенцем, удовольствия выслушивать ежегодно одни и те же описания первого сексуального опыта у восьмиклассников ему не доставляло, но вранья не терпел. Сказано в минобразования - должен быть опыт, значит - будет. А с "проблемными", как называли упертых девственников, будут разбираться через давление на родителей. Бывают же такие балбесы - не понимают, что просвещение заботится о них в первую очередь, стараясь еще в школьных стенах безопасно приобщить к сексу, чтобы потом не пришлось бегать по подъездам, цепляя заразу.
- Тогда давай с самого начала, Алексей. Почему ты вообще выбрал в пару Иванникова?
- А я подслушал, что вы ему говорили перед практикой, - смело заявил он, глядя учителю в глаза. - И предложил сам, а то Вовик бы в жизни не подошел... Ну и... он мне нравился, так что... я и решился, вот.
Иванников невидящим взглядом тупо смотрел в монитор, в углу которого мелькали несколько записок от одноклассников. Поскорее бы звонок! Все что угодно, лишь бы кончился этот позор...
- Дня через два, когда я предупредил родителей, мы пошли ко мне домой. У Вовы семья большая, там было бы неудобно. Ну, я приготовил в ванной клизму, всякие штуки, так что Вовка пошел в душ, а я подождал.
Так, будто он ждал в этот самый момент, Филатов мельком глянул на часы.
- Сидел, в общем, долго, потом пошел за ним. Уже точно можно было и искупаться и все, что угодно сделать... Я даже решил, что-то случилось, или он передумал, постучал, а он, оказывается, с этой штукой, клизмой, никак не мог разобраться, пришлось помочь.
Теперь заржали и мальчишки. Володя прикрыл глаза рукой. От стыда он буквально горел, и к концу урока от него наверняка останется только кучка горького пепла.
-... еще Вовик стеснялся. Или волновался, весь дрожал с головы до ног, и я ему предложил представить, что он на приеме у детского врача, потому что в детстве мало кто стесняется.
- Молодец, - Гурген Петрович что-то записал в журнале, - ролевые игры проходят только в старших классах, это тебе только в плюс.
- Но с врачом тоже не очень прокатило, Вовка вообще чуть не заревел, и пришлось остановиться, чтобы он в себя пришел. Я ему сделал чай, расслабляющий массаж, все такое...
- Массаж? - Скептически переспросил учитель.
- Да, я умею, - Леша уверенно кивнул. - Он еще был в футболке, лег на диван, потом я сказал, что лучше делать на голой коже и он разделся. Ну, типа хитрость такая... Дальше... я...
Володя бросил на Филатова отчаянный взгляд. Тот выдохнул и продолжил:
- ну, залюбовался, Вовик красивый. Спина такая незагорелая вообще и родинки, ну...
- Давай без "ну", - вставил Гурген Петрович.
От голоса учителя Володя вздрогнул, оглянулся, поймал несколько чрезмерно заинтересованных взглядов в свою сторону и упал головой на парту.
- Извините, - поправился Филатов. - Я сказал, что если он достаточно успокоился, можно уже приступать. А по учебнику самая подходящая поза для первого раза, это когда пассивный партнер сам садится сверху и контролирует процесс, но в нашем случае Вовка ничего не мог контролировать и вообще лежал вниз головой, как бревно. Я даже не знал, что и делать. Склонился над ним, хотел было поцеловать под лопаткой или облизать там... Ну и подул слегка.
- Куда?
- В пушок на попе. У него между ягодиц такие кудряшки, смешные. Потом я раздвинул немного пальцами, - Леша жестом продемонстрировал, куда и что он "раздвинул", - и пощекотал его там носом...
Учитель поправил очки и отвел глаза. Смешки в классе стихли, казалось, все даже дыхание затаили. Один только Иванников тихонько сопел в парту, не поднимая головы.
Такого не было, даже когда "продвинутая" отличница Машка увлеченно рассказывала про свой опыт, когда ее и как девочку, и как мальчика, и как то и другое одновременно. И на городском семинаре по сексуальному просвещению так никто не рассказывал, а то все бы школьники давно побороли консервативные предрассудки, внушаемые несознательными родителями и перепробовали всю программу!
- Мне продолжать? - Переспросил Леша, смутившись неожиданного внимания.
- Что? - Гурген Петрович посмотрел на него и кивнул. - Да, конечно.
- Ага, ну... То есть, извините, Вовка немного ожил и попытался выбраться или дернуться, уж не знаю, но у него ничего не вышло. Отступать, сказал я ему, некуда, Вова! И попросил приподнять слегка зад, а то неудобно. Мы попробовали подложить подушки, или на колени его поставить, но все как-то не получалось, тогда он просто сполз на пол, а животом остался на диване. И тут я вспомнил про эту, про смазку, в общем. Но надо было идти опять в ванную, а Вова нервничал и оставлять его одного не хотелось. Так что пришлось облизывать дальше. Пахло еще так, приятно, детским мылом. Тогда я его послюнявил прям в пушок и чуть ниже, и ему, кажется, понравилось, потому что волоски на яйцах встали торчком и все как-то поджалось вперед. Я тогда попросил его еще немного ноги раздвинуть и попробовал вставить.
Леша вздохнул и машинально облизнул пересохшие от волнения губы.
- Сначала у меня не получалось. Вообще никак. Я даже не мог понять, куда надо вставлять и нащупал пальцами. Зацепился одним и стал толкаться, а Вовка мне мешал и еще сжимал в себе, но из-за того, что он стал карабкаться на диван и поскальзывался вниз, сам же и насадился на меня. Прям до упора. Передать, что было - не могу, это словами не описать. Похоже на то, как пытаешься натянуть на пальцы новую кожаную перчатку, а она, зараза, тугая, но потом рука все-таки протискивается потихоньку и оказывается, что перчатка в самый раз, и сидит идеально, горячо и нежно обтягивает пальцы, как вторая кожа, даже хочется ее стащить, чтобы заново всунуть и натянуть... И потом еще и еще...
Леша замолк, потирая пальцами ладонь, будто заново переживая волнительные ощущения.
Вдруг в пронзительной тишине захныкала какая-то девочка с левого ряда и шепотом пожаловалась, что тоже хочет стать гомосексуалистом. Ей никто не ответил.
Гурген Петрович достал платочек и промокнул руки, потом снял очки и стал медленно их протирать.
- Маладэц, Алеша, - когда ОБЖешник нервничал, у него проявлялся легкий акцент. - Хорошо рассказал, сразу видно, что все - чистая правда. Только одно мне скажи, - он указал на Иванникова. - Ты позаботился, чтобы партнер тоже кончил?
- Я... э...
Неожиданно "партнер" вскочил, как ошпаренный и, едва не опрокинув свою парту, бросился прочь из кабинета.
Некоторые одноклассники встали, глядя ему вслед, учитель кивнул Леше и тот побежал за Володей.

~ ~ ~ ~ ~

- Ну что ты, Иванников, ну как девка, ей Богу! Что не так-то?
Володя прижимался лбом в холодное стекло и не отвечал. Филатов зашел с другого бока и потянул его за плечо.
- Слушай, я, правда, как лучше хотел...
- Знаю.
- Ты сам просил...
- Просил.
- Тебе бы пару влепили и родителей вызвали!
- Да мне похрен!
Володя отлип от окна, глаза у него горели:
- Ты попроще не мог чего выдумать? Бля, Леха, ты же меня все равно что трахнул на глазах у всего класса и этого старого извращенца! Понимаешь? Так никто еще практику не описывал! Они меня все сейчас поимели! Все!..
- Ну и что? - С убийственным спокойствием спросил Леша. - Зато никто больше никогда, слышишь, никогда не тронет такого отличника, и родителям твоим ничего не грозит.
В тишину сортира ворвался резкий звонок перемены, Леша положил Володе руку на плечо.
- Слушай, Вован. Пять лет еще потерпи, всего-то! Пять лет и мы свободны, мы совершеннолетние, и больше не придется притворятся пидорами!
- Я не смогу, - всхлипнул он.
- Сможешь, - Леша улыбнулся. - Вот увидишь, тебе и делать ничего не придется. Нас теперь за одну парту посадят и все круто! Будем, как и собирались, придумывать планы оппозиции, только не через буки, а на записках, по старинке... Никто и в жизни не догадается!
- Правда?
- Ну, конечно.
Леша посмотрел в доверчивые влажные глаза, потом оглянулся и, притянув Вовку, поцеловал его в губы. Тот замер, не отталкивая и не отвечая, потом тихо переспросил, отдышавшись:
- Ты чего, Лех?!
Леша склонился к его раскрасневшемуся уху:
- Там Гурген за дверью, не дергайся.
Они придвинулись к окну и скользнули в маленькую кабинку, потом отшатнулись друг от друга, смеясь сквозь зажатые ладонями рты.
- Блин, ты так рассказывал, Лех, если б не про меня, я бы даже возбудился!
- Да я сам, - заржал тот в ответ. - Не поверишь!.. Всю ночь, блин, перед зеркалом в ванной тренировался, мама скорую хотела вызвать, думала, мне плохо.
- А когда ты меня натянул, как эту перчатку, я думал сдохну прям на парте! Где вычитал-то?
- О-о, - протянул Леша загадочно, - столько сайтов перерыл и книг по внеклассному чтению! Это тебе не твоя галимая классика вроде Робски с Минаевым, это я серьезный источник нашел. Прикинь, залез на форум какой-то древний, жутко популярный был, пока вся эта порнуха не стала нормой жизни и обязаловкой, там в архивах рылся, изучал, такого накопал! Это еще стиль тех времен, путинских, сейчас секс в медицинских терминах описывают, Гурген бы враз расколол. Раньше фишка в другом была, народ через мозг трахался. Ну, тут я еще не совсем понял, что к чему, это был высший пилотаж. А меня на что хватило, на то и хватило. Потом поизучаю для общего развития, на литературе точно пригодится.
- Тс-с!
Вовка выглянул из кабинки и потянул Лешу за собой.
За дверью сортира галдела, шумела и бесилась российская молодежь. Ребята переглянулись, крепко сцепились за руки и нырнули в свою дивную юную жизнь.

Конец

---

Сброшенные маски

Автор: Inspector Po
Жанр: сказка
Рейтинг: PG-13 или чуть выше
Примечание: продолжение истории про Пьеро и Арлекина из "Мандариновых садов"
Предупреждение: ПОВ

Читать сказку

Арлекин нависает совсем близко, и длинная прядь щекочет мне щеку. Он смотрит мне в глаза и ждет, терпеливо ждет, что я сделаю первый шаг, он знает, что губы у него дразняще пахнут цукатами, и устоять невозможно. Но я давно не чувствую никаких запахов. Ничего не чувствую, очень давно, почти целую вечность.
Арлекин сильно изменился. Он называет себя Шарлем, но это чужое имя нисколько ему не идет, и я настойчиво его игнорирую. Вместо кислотных рыжих кудрей у него густая ровная челка и блестящие прямые волосы медового пшеничного оттенка зрелой осени. Но с домино он так и не смог расстаться, и вся его одежда слишком пестрит. Это отдает полной безвкусицей, и на любом другом синий костюм и желтый галстук смотрелись бы нелепо, но не на Арлекине. Его вызывающая яркость в целом гармонична, и прохожие озираются на Арлекина с нескрываемым интересом, но без усмешки. Меня они, к слову, совсем не замечают. Должно быть, в старом плаще до пят я слишком сливаюсь с тенями декабрьских сумерек.
Поначалу я тоже беззастенчиво им любуюсь и без конца фотографирую на фоне достопримечательностей. Подумать только, прошло каких-то пару лет, а это для него будто в новинку. Он теперь сам - достопримечательность, хоть и не понимает этого.
Все кадры с Арлекином удачные. Он хорош в любом образе, и когда с томным взглядом вглядывается в черную реку под мостом, и когда в близоруко прищуренных глазах пляшут огоньки каруселей Луна-парка. Я любуюсь им, потому что знаю, насколько недолговечна эта красота. Это особенность всех актеров, даже бывших - сегодня ты светишься, завтра тускнеешь и теряешься, и черты лица неуловимо меняются, искажая лицо до неузнаваемости. Фазы луны, стакан молока с медом на ночь, промокшие ботинки - любая мелочь способна стать поворотным зельем. А иногда достаточно просто посмотреть с другого ракурса.
Поэтому Коломбина всегда позировала, чуть приподняв голову вправо. Я обычно смотрел в камеру исподлобья... Некоторые привычки неискоренимы. Но сегодня Арлекин хорош, этого не отнимешь, хоть я и знаю, что вся эта красота играет только с одной целью.
Он приоткрывает губы и судорожно выдыхает, когда мое молчание затягивается. А вся его решимость летит к чертям, и новый лоск, и сияющий взгляд - все облетает прошлогодними листьями. Он знает, что если рискнет последним и наклонится еще чуть ниже, если прикоснется ко мне, а игра вдруг кончится, не начавшись, его попросту не станет. Он замрет, сломается, на лбу появится трещина, которая в мгновение ока с треском расползется воль и поперек, и он рассыплется в прах. Потому что некоторые вещи теряют всякий смысл, будучи озвученными, и некоторые чувства сгорают, если их опошлить одной неудачной попыткой. Я вижу все это на его лице и не могу сдержать улыбку. Такова жизнь.
- Я не буду, ты же знаешь, - тихо оправдывается Арлекин.
- Знаю.
Его взгляд становится невыносимым, это все равно что наблюдать чью-то медленную смерть, мечтая, чтобы мучение поскорее кончилось и одновременно суеверно страшась конца.
На секунду в его глазах вспыхивает что-то странное, будто прежний Арлекин вдруг замахнулся на меня дубинкой, но он тут же отстраняется, и я не успеваю разглядеть. Он потягивается в моей тесной каморке так свободно, как никогда не позволил бы себе раньше, он занимает в ней неожиданно много места, и это кажется чересчур наигранным. Потом Арлекин оборачивается и подмигивает мне. Я закрываю глаза, возможно, это стыд и разочарование, не знаю, я уже плохо помню, что значат эти чувства. Они перестали иметь значение еще задолго до его отъезда, задолго до его революционного решения уйти в Большую Жизнь и тем более до того, как совсем разорился наш кукловод. Иногда мне казалось, что никакого кукловода и вовсе не было, а судьба каждого - только в его руках, как убеждал всех шутник в разноцветном трико и треуголке. Теперь-то уж кто скажет?
Тихая ночь плещется под веками точно такая же, как тысячу ночей до нее. Я смотрю ее вместо снов, год за годом, покрываясь пылью и теряя чувства. Но что-то вдруг мешает мне. Такое маленькое и неуловимое раздражение, как горошина под перинами принцессы. Сначала кажется, что полежишь еще немного - и пройдет само, но крошка превращается в осколок, а заноза в бревно. Неудивительно, что принцессы потом просыпаются в синяках. Я меняю позу и ложусь на бок, поджимая и распрямляя ноги, потом переворачиваюсь на живот и закрываю голову подушкой. Шум не утихает, а напротив, становится еще отчетливей. Вот опять - нахлынуло и отошло. И снова. Какая-то знакомая мелодия, похоже на стук колес в дороге или биение сердца...
Я в ужасе вскакиваю с постели и разрываю на груди рубашку, ночь вокруг кружится маленькими вихрями, затихая в углах, а лунный свет давно погряз в серой мгле за окном, и я остаюсь наедине со своим страхом - ведь это сердце стучит в моей груди! И страх тоже его, а не мой, потому что оно боится снова замереть, а я боюсь вместе с ним.
И этот оглушающий аромат цитрусовых... Запах бьет в голову, опьяняя. Зимний запах предвкушения новой жизни, оранжевый эфир, знакомый каждому с детства. Я оглядываюсь, будто на самом деле могу вдруг обнаружить себя запертым во фруктовой лавке, но вижу только пыль и паутину. Снова накатывает страх - бежать отсюда прочь, прочь, пока не кончился завод! Ах, чертов неугомонный шут, все-таки добрался до моего ключа и успел его повернуть!
Под кроватью стоит резная китайская шкатулка, доверху набитая монетами. Я стал их откладывать после того, как иллюзии развеялись. Порошок все равно не приносил ни тепла ни холода, а только оглушающую жадную пустоту, готовую в любой момент поглотить без остатка. Опять же, спасибо Арлекину, это он однажды дал надежду на другую жизнь, которая показалась гораздо забористей любого наркотика. Теперь у меня целая горсть золотых - хватит на несколько круизов по Стиксу. Но я всего лишь собираюсь сбросить свой посеревший балахон.
На улице запах мандаринов слегка развеивается туманом, но все равно довольно настойчиво звучит в промозглом утреннем сквозняке, хочется вдохнуть полной грудью и зажмуриться от удовольствия. Все-таки чувствовать себя живым - невыразимо прекрасно. Любая боль покажется лишь маленькой платой за такое счастье.
Я смотрю на свое новое отражение в витринах и улыбаюсь редким прохожим. Они оборачиваются, точно также, как вчера смотрели на сияющего Арлекина и мне становится весело. С трудом пересиливаю желание бросаться на шею каждому встречному и душить всех в объятиях, пока им не станет также хорошо и весело. Может, позвонить Коломбине? Или пусть еще понежится, таким тусклым утром всегда хочется поспать подольше. А вот бы она удивилась, столько времени прошло с ее последнего звонка!
Я ведь никогда не брал трубку. Только слышал ее дыхание в автоответчике и это неуверенное: "Пьеро?" Мне хотелось ее убить за это. За то, что разрывает струящуюся ночь тихой телефонной трелью, и приходится ткать ее заново из обрывков полузабытых грез. За то, что смеет ждать меня в своей новой жизни и никак не забудет. Мы ведь живы, только пока о нас помнят, а она даже не давала мне шанса.
Она удачно вышла замуж, наша милая Коломбина. Ей чертовски к лицу меха и бархат и маленькие шляпки с вуалями. Иногда я вижу ее мельком, на витрине журнального киоска, она смотрит с обложек чуть приподняв вправо красивую головку, и кажется, эта красивая кукла добилась всего, о чем мечтала. Светская хроника сплетничает о бесконечных любовниках и интригах вечно молодой дивы. Но я знаю, что ей никто не нужен, иначе она не сидела бы часами, прижимая трубку к щеке. Впрочем, Коломбина уже давно не звонит.
На мосту аромат снова становится сильнее. Я словно чувствую на языке сладкие цукаты, когда замечаю под ногами припорошенную первым снегом цветную тряпку. Потом бросаюсь к парапету, а сердце замирает, предчувствуя страшное. Но темная вода неспешно ползет под мост, и там никого нет.
Старательно расправив испачканный слякотью канареечный галстук, я убираю его в карман, снова захлебываясь непонятными ощущениями.
Теперь это не отголоски стыда и досады, а бьющий прямо в грудь гром - что же я наделал?!
Тревога настойчиво ползет к сердцу, а к вечеру я прихожу в настоящее отчаяние. Если это и есть расплата за ожившее сердце, то слишком жестокая.
Теперь темнеет очень рано, но к концу дня улицы расцветают огнями цветных фонарей, первый нежный снег летит к ним роем белых мотыльков и в танце тает от их дыхания. И лица, и небо, и припорошенные окна, и тысячи мелочей поражают своей невыносимой красотой, взгрызаясь осколками счастья прямо в сердце, а я чувствую себя внезапно прозревшим. Хочется хохотать и рыдать одновременно, кружиться в цветном снегопаде, взявшись за руки, пока земля не улетит из под ног. Сжать затянутыми в белых перчатках пальцами покрасневшие от холода ладони Арлекина и согреть их своих дыханием, пока не порозовеют вечные рубцы на коже, или спрятать к себе за пазуху, вздрогнув, когда ледышками обожжет разгоряченную грудь. Арлекин тоже вздрогнет, как обычно неверяще уставится в ответ, но отведет взгляд, когда я притяну его к себе. Он никогда не верил, что все было на самом деле. Возможно, он был прав...
В конце концов, когда становится ясно, что Арлекин исчез навсегда, я решаю просто напиться и переждать стук обезумевшего сердца в похмельной апатии. Я давно не пил, и не знаю с чего начать, поэтому тащу домой несколько бутылок, сразу и дешевый коньяк, и дорогое вино. Кажется, люди еще что-то едят, когда пьют, но не уверен. Мне просто хочется забыться.
Когда я распахиваю дверь в свою маленькую тусклую каморку, бутылки выскальзывают из пальцев и одна разбивается, перебивая едва слышный эфир холеным алкоголем. На моей постели, примостившись у стенки, лежит Арлекин. Он занимает так мало места, что комната сразу кажется большой и слишком холодной. Не помню, когда последний раз разжигал очаг, я ведь и холода никогда не чувствовал, но теперь хочется непроизвольно поежиться. А бывший шут лежит, не шевелясь, словно лежал тут всегда. Он не отвечает, когда я зову его. Молчит, когда переворачиваю его к себе. Будто большая неуклюжая марионетка с оборванными лентами на запястьях. Но я слышу едва уловимую мелодию, когда прикладываю ухо к его груди, и вздыхаю с облегчением. Он послушно поднимается, когда я тяну его прочь из ледяной каморки на чердаке. И даже не прячет пустой взгляд, когда под хороводом снежинок на освещенной праздничными гирляндами улице я дотрагиваюсь до его лица ладонями.
- Не надо, - тихо говорит Арлекин. - Не надо делать мне одолжение.
И опускает голову. Но моего завода хватает и не на такое. Мир прекрасен, я пытаюсь ему это объяснить, показывая все свои сегодняшние открытия, одно за другим. Маленькие белоснежные тюльпаны как чудо природы, хотя в сочельник может случиться все, что угодно. Запах круассанов с шоколадом, звук аккордеона, слезы тающих на щеках снежинок, но он остается бледным и неподвижным, и тогда я просто хватаю его в охапку и заваливаю прямо на землю, лицом в нежную перину первого снега, которым намыливаю ему шею.
Арлекин толкает меня и вскакивает, щеки раскраснелись и горят, а из приоткрытых губ вырывается облачко пара. От влаги его старательно выпрямленные пряди вновь превратились в россыпь медных стружек, а сам он выглядит, как обиженный мальчишка, который не может решить, топнуть ли ногой с досады, или бросится на меня с кулаками. Возможно, Арлекин считает, что я не достоин его кулаков, но взъерошенный ребенок внутри него думает иначе и валит меня с ног.
Ему легко поддаваться, и я забываю, что мы не на сцене. Мне давно не было так хорошо и спокойно. Будто вернулся в дом, в котором прошло детство... И пусть он теперь кажется неожиданно крошечным и заброшенным, здесь уютно, как больше нигде в мире.
Когда вокруг начинает толпиться народ, я замечаю, что в слетевшем с моей головы цилиндре уже блестят несколько монет. Пожалуй, на сегодня достаточно, хотя этой горсти вряд ли хватит даже на новую шляпу. Но Арлекин не спешит останавливаться, и мне приходится напомнить ему, что без маски на лице я не настолько слаб, чтобы безропотно терпеть тумаки, пусть бы и заслуженные.
Поймав его кулак в полете и вывернув руку, я кидаю монетку шарманщику на углу и под грустную мелодию с фальшивой си-бемоль крепко прижимаю к себе, раскручивая в медленном вальсе. Он пытается вырваться под смех случайных зрителей, но это нелегко сделать, когда ноги не касаются земли. Меня тоже удивляет своя сила, или Арлекин просто слишком легкий, но это даже приятней, чем игра в нашем импровизированном представлении. Он злится, я смеюсь, он толкается, но наши сердца слишком близко, и стучат так громко, что перебивают неверный напев шарманщика.
Ноги сами несут меня в подворотню, Арлекин перестает упираться и шагает следом. Вот теперь у него прежний взгляд, чуть смущенный и потерянный, он облизывает губы и срывается с места, когда я протягиваю руки и говорю: "иди сюда".
Можно просто смотреть на него, бесконечно читать эмоции на выразительном лице без возраста, и наслаждаться их чистотой, он ведь совсем отвык носить маски. Можно заставить его забыться, завтавить прикрыть глаза, откинув голову, и вдыхать сладкий и терпкий запах его кожи в воротнике, такой волнующий, что однажды я все-таки не удержусь и откушу от него что-нибудь. Когда-нибудь, но не сейчас.
Потому что можно быть нежным и осторожным, и никуда не спешить, пока он сам не попросит, прежде чем поймет, что мир от этого не рушится.
Но Арлекин только кажется нетерпеливым, на самом деле я не выдерживаю первым, терзая пуговицы его рубашки. Он отстраняется, и смотрит темным взглядом, хищно скалясь. В глазах пляшут черти, сам он тоже похож на нечисть, того и гляди опутает мороком, и пропаду. Мне почти больно идти от возбуждения. Так, пожалуй, даже вредно, как бы чего не сломалось, но я принимаю его правила. Хотя это не игра, а жесткое ребячество - мучить друг друга. Уверен, он страдает не меньше моего.
- Я голоден, - говорит Арлекин.
- Конечно, - киваю я в ответ.
Потом мы сидим в маленьком кафе над многолюдной улицей и как ни в чем не бывало вспоминаем прошлое.
Коломбина сбежала в Марокко с каким-то арабским принцем, прельстившись рощами сладких красных фруктов. Но она все равно вернулась, чтобы стать танцовщицей кабаре. Арлекин уверен, что ненадолго.
Он рассказывал и о себе, но мне было не интересно. Я понял все сразу - они ищут свои сгоревшие маски и примеряют все роли подряд. Одна суета. Возможно завтра, если придется к слову, я выскажу ему свое мнение на этот счет. Эта мысль родилась за годы в пыльном чердачном сундуке: такие, как мы, можем прекрасно жить за чужими масками, главное - найти подходящего поэта и нашептать ему историю на свой вкус. Можно прожить тысячу жизней, или выбрать какую-то одну, но много раз, я еще не знаю точно, что лучше и что подойдет нам, если Арлекин захочет пойти вместе со мной... Хотя, он ведь уже вернулся?
Арлекин ловит мой слишком пристальный взгляд и снова смеется. По моему лицу тоже очень легко читать.
- Ладно, пойдем, - говорит он многообещающе.
Он приводит меня в свой дорогой отель, надеясь сыграть на контрасте с пыльной каморкой. Сравнение меня ничуть не смущает, это всего лишь антураж. Он ведет себя по-хозяйски раскованно, не то что раньше, когда прокрадывался ко мне после спектаклей, пряча взгляд. Смешно, в самом деле. Я даю ему фору, раздеваясь первым. Он жадно следит за каждым движением, хотя делает вид, что просто оценивает перемены. Глупое притворство, я ведь ничуть не изменился.
Он снисходительно улыбается и подходит ко мне, опускается на колени между моих ног. А вот это что-то новенькое. У меня перехватывает дыхание, когда он слишком вызывающе облизывает губы и медленно скользит взглядом по плечам, животу, пока не склоняется над пахом. Я не верю своим глазам и первый раз теряюсь, хотя в целом совсем не против такого поворота. И даже не выдерживаю, когда пауза затягивается:
- Что-то не так?
Он слышит мой хриплый от волнения голос и опускает голову еще ниже, а плечи странно напрягаются.
Теплая волна нежности вдруг окутывает меня, когда я понимаю, в чем дело.
Мой бедный шут слишком заигрался, и опять споткнулся на том же самом месте. Пройдет тысяча лет - а он не изменится. Какую бы роль не пытался сыграть...
Я подхватываю его и тяну к себе на кровать. Так и есть - он сгорает со стыда, пряча лицо руками. Бедный скромник Арлекин, какой шутник тебя таким выдумал?
Кажется, мне придется начинать с самого начала.
Он позволяет себя раздеть, как позволял всегда. Послушно поднимает руки, прежде чем снова закрыть ладонями глаза. Едва слышно всхлипывает, когда я прикасаюсь щекой к внутренней стороне его бедра. Я вспоминаю свой план никуда не спешить и проклинаю все планы на свете, но когда наградой доносится тихий стон, продолжаю себя мучить.
Я ловлю себя на мысли, что раньше никогда не пытался сделать ему приятное, наоборот. Мне нужна была его ненависть, и чтобы добиться своего я безуспешно терзал его ночи напролет, пока он не сбежал. Чтобы вернуться.
Теперь все должно быть иначе. С меня хватило одиночества, а если на этот раз сердце опять остановится, его уже некому будет завести.
У Арлекина белая матовая кожа, на которой, как на холсте, остаются следы всех моих поцелуев. Я стараюсь покрыть ими узоры тонких белых шрамов, которые когда-то искусно рисовала на его спине моя плеть.
У него очень отзывчивое тело, и ему приходится сопротивляться изо всех сил, чтобы не стонать в голос. Но я терпеливо жду, пока он не сделает свой первый шаг, которого так боится. Он так много прошел, но ни разу не сделал ни одного шага мне навстречу. Поэтому мне придется ему помочь... или заставить.
Мои пальцы играют по нему, как на музыкальном инструменте: каждая струна натянута до предела, каждое прикосновение к клавишам вырывает стон, меха вместо легких судорожно глотают воздух. От напряжения его кожа раскаляется, он уже почти движется навстречу, а в ушах стучит кровь, бешено и неуправляемо, и я не сразу слышу, как он зовет меня по имени, снова и снова, словно шепчет спасительную молитву. Он тянет меня вверх, сам приподнимается навстречу, жадно впиваясь в губы. И я падаю в пропасть, или взлетаю в невесомости, но больше ничего не могу с собой поделать.

Когда мы просыпаемся утром вместе, первый раз в жизни не для ненависти или ожидания, я вдруг понимаю, какая история придется мне по душе для новой жизни.

Конец

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

«Король кукурузных замков»

Автор: Inspector Po
Жанр: мистика, romance
Рейтинг: R
Саммари: как всегда бывает: там, где есть запреты, находятся мальчишки, для которых правила не писаны.
Посвящается Sunny Mouse и поклонникам творчества Рея Бредбери.

Читать

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

и еще две
иллюстрации к ориджу Керуны "Предназначение"

---

картинкa про шутов