Внезапная иллюстрация к продолжению "Английской розы III", где речь будет идти о том, как Эндрю пытается убежать от расплаты и мести капитана пиратов 
нарисовано к этому эпизоду
Рейтинг NC-17
Читать текст- Знаешь, Брауни, почему я доверяю тебе свои секреты? Почему ты единственный знаешь обо мне то, что не знает ни одна душа, почему я доверяю тебе столь безраздельно?
- Нет, господин.
- Я купил тебя на рынке ради забавы, ты рос вместе со мной, но все это время ты был всего лишь моей живой игрушкой. Ты индеец, милый мой Брауни, и я никогда не смогу воспринимать тебя всерьез. Я могу даже любить тебя, как любят свою собственность, но равным ты не станешь. Никогда.
- Да, господин.
- Как я никогда не стану равным для Уильяма Кроуфорда.
Брауни был хоть и индейцем, но весьма сообразительным и благоразумно промолчал. Упомянутый Уильям Кроуфорд лежал перед ними без чувств. А господин Эндрю смотрел на него с нескрываемым разочарованием и злостью.
- Видишь ли, друг мой, иногда эта мысль настолько невыносима, что мне невероятно трудно сдержаться.
- Как сегодня, господин?
- Да, Брауни. Сегодня Кроуфорд особенно искусно вывел меня из себя. Посмотри на него! Можно ли поверить, что этот аскет жаден и ненасытен, как шлюха, чье нутро зудит от сифилиса? Я пользовал его дважды, а в перерыве с помощью «генерала». И все это время он наслаждался, а единственные его стоны были посвящены «О, Боже Джонатону»! Черт бы его побрал!
«Генерал», а также «адмирал» и «капрал» - игрушки из большого арсенала Эндрю Мэдифорта, валялись вокруг виновника разочарований Эндрю. Это были прекрасные, вырезанные из красного дерева, отполированные и покрытые благовонными целебными маслами скульптуры мужских пенисов. Самый большой из них, эбонитовый «Раб» значительно превышал размеры реального члена темнокожего африканца, но они не помогли Эндрю добиться от бесчувственного Кроуфорда должного сопротивления его чресел.
- Вы беспокоитесь, что сэр Уильям заподозрит неладное, когда очнется от сна?
- О, конечно заподозрит! Видишь ли, когда я кончил второй раз, часть моего семени вышла из него вместе с воздухом, который нагнал туда «генерал», и теперь брюки уважаемого Уильяма безнадежно испорчены. Он заметит пятна и запах, как бы не убеждал себя в том, что все это ему приснилось. А он мастер само убеждений, поверь мне. Поэтому, милый Брауни, ты сейчас же пойдешь к его экономке за новыми брюками, он заказывал их у моего портного не меньше дюжины, так что проблем не будет. И дай ей золотой за ночное беспокойство, и чтобы не смела напоминать своему господину о постыдном неудобстве.
Эндрю поправил на себе шелковый халат, поднял с пола бутылку виски и улегся в кресло, глядя на спящего. Он вдруг подумал, что ему осточертела эта игра. Уильям никогда не даст ему того, чего он желал, а ведь он сам еще недавно смеялся над ним! Забавный чопорный английский аристократ, каким не стал сам Эндрю. Совершенно невыносимый в своих юношеских убеждениях о чести и морали, но при этом искренний до неловкости. И смелый до безумия или даже идиотизма. Он смешил его, пока до Эндрю из надежных источников не дошли первые слухи о похождениях юного офицера на Тортуге.
Эндрю имел связи везде, даже в команде пиратов, тем более самых опасных их них. Конечно, подкупить кого-то из людей Джо Рида было невозможно, но его шпионам удалось разговорить любовницу матроса, который выбалтывал ей обо всем. Так уж повезло, что о смешном английском офицере, который попал на корабль пирата потехи ради, он рассказывал с особым удовольствием. Возможно, матрос приукрашивал, Эндрю верил не всем небылицам о приключениях Кроуфорда на борту Лорели, но суть уловил верно. Капитану пиратов удалось сделать немыслимое – он сводил чопорного офицера в бордель! А после завербовал Кроуфорда в свою команду, проведя какую-то жуткую инициацию, неделями испытывая его разум и тело.
Эндрю силился понять, что же такого надо было сделать с беднягой, чтобы он стал жадным до ласк, но боялся даже представить. И самым жутким были явные душевные страдания Кроуфорда. Но только благодаря им Эндрю и удалось добиться с ним душевной близости и стать ему другом. О, он ведь пытался и до этого. Эндрю легко подбирал подход к любому человеку, одинаково очаровывая и дам и господ в своих интересах, но сразу понял, что юный Кроуфорд будет ему не по зубам. Слишком уж многое требовала эта дружба взамен – Кроуфорд мог дружить только всей душой. Видимо, и любил он также… И отдавался любви.
Но сначала Эндрю радовался успехам в дружбе. Ему потребовались месяцы обхаживаний Кроуфорда, он подстраивался под него, тщательно подбирал шутки, гостей, следил за манерами, пока на лице Уильяма не перестала появляться и тень недовольства. Те самые недовольство и даже отвращение, которые он почти не пытался скрывать при их первой встрече под маской невозмутимости.
Они ушло. Эндрю добился своего. И поставил новые цели. Ему хотелось добраться под панцирь Кроуфорда так, как это сделал Джо Рид. Тот самый «О Боже, Джонатан», чье имя Эндрю уже привык слышать во время своих преступных утех. Но стать любовником Уильяма он мог только благодаря сонной отраве, и эта роль уже порядком утомила, принося лишь разочарование.
Эндрю боялся не сдержаться однажды и выдать себя. Он с каждым разом становился все смелее, переходя новые границы. Как сегодня… Он был жесток. Он хотел причинить боль, но сопротивления не встречал. Чертов Кроуфорд получал удовольствие даже от боли!
Пожалуй, стоит оставить его в покое, думал Эндрю, когда вернувшийся перед рассветом слуга индеец помогал сменить спящему брюки и умыть его члены влажной тканью.
Они застегнули на нем все пуговицы и запонки, Эндрю поправил воротник, скрывая следы зубов на загривке, даже завязал ленту на отросших волосах и вместе с Брауни они усадили Уильяма в кресло, поставив у его ног одну пустую и одну початую бутылку виски. Сам Эндрю надел под халат тонкие домашние бриджи, и лег в соседнее кресло, совершенно разочарованный собой. Ему никогда не добиться от Кроуфорда ни дружбы ни чего более. Он может пользовать только его тело самым отвратительным способом, хотя обоюдное удовольствие и горящие щеки Уильяма на следующие дни несколько оправдывали его преступления.
Он прикрыл глаза в рассветных лучах, и сделал вид, что спит, когда его гость начал просыпаться. Уильям потянулся со стоном, потом резко сел, словно испугавшись своего голоса. Какое-то время он сидел ровно, явно безрезультатно силясь вспомнить вечер, потом медленно встал, едва слышно ругнувшись. Провел рукой по аккуратно собранным волосам, дернул туго застегнутый воротник, словно чувствуя жар стыда за ночные видения, которые настигли его в гостях у друга, ему было душно, несмотря на утреннюю прохладу.
Эндрю следил за ним через упавшие локонами пряди. И едва сдержался от выдоха, когда перед тем, как выйти за дверь, Уильям Кроуфорд вдруг остановился и посмотрел на него. Потом медленно подошел, подхватил с пола у ног Эндрю тонкий плед и накинул ему на едва заметно дрогнувшие колени.
Продолжение, как накатит вдохновение, выложу на фикбуке
нарисовано к этому эпизоду
Рейтинг NC-17
Читать текст- Знаешь, Брауни, почему я доверяю тебе свои секреты? Почему ты единственный знаешь обо мне то, что не знает ни одна душа, почему я доверяю тебе столь безраздельно?
- Нет, господин.
- Я купил тебя на рынке ради забавы, ты рос вместе со мной, но все это время ты был всего лишь моей живой игрушкой. Ты индеец, милый мой Брауни, и я никогда не смогу воспринимать тебя всерьез. Я могу даже любить тебя, как любят свою собственность, но равным ты не станешь. Никогда.
- Да, господин.
- Как я никогда не стану равным для Уильяма Кроуфорда.
Брауни был хоть и индейцем, но весьма сообразительным и благоразумно промолчал. Упомянутый Уильям Кроуфорд лежал перед ними без чувств. А господин Эндрю смотрел на него с нескрываемым разочарованием и злостью.
- Видишь ли, друг мой, иногда эта мысль настолько невыносима, что мне невероятно трудно сдержаться.
- Как сегодня, господин?
- Да, Брауни. Сегодня Кроуфорд особенно искусно вывел меня из себя. Посмотри на него! Можно ли поверить, что этот аскет жаден и ненасытен, как шлюха, чье нутро зудит от сифилиса? Я пользовал его дважды, а в перерыве с помощью «генерала». И все это время он наслаждался, а единственные его стоны были посвящены «О, Боже Джонатону»! Черт бы его побрал!
«Генерал», а также «адмирал» и «капрал» - игрушки из большого арсенала Эндрю Мэдифорта, валялись вокруг виновника разочарований Эндрю. Это были прекрасные, вырезанные из красного дерева, отполированные и покрытые благовонными целебными маслами скульптуры мужских пенисов. Самый большой из них, эбонитовый «Раб» значительно превышал размеры реального члена темнокожего африканца, но они не помогли Эндрю добиться от бесчувственного Кроуфорда должного сопротивления его чресел.
- Вы беспокоитесь, что сэр Уильям заподозрит неладное, когда очнется от сна?
- О, конечно заподозрит! Видишь ли, когда я кончил второй раз, часть моего семени вышла из него вместе с воздухом, который нагнал туда «генерал», и теперь брюки уважаемого Уильяма безнадежно испорчены. Он заметит пятна и запах, как бы не убеждал себя в том, что все это ему приснилось. А он мастер само убеждений, поверь мне. Поэтому, милый Брауни, ты сейчас же пойдешь к его экономке за новыми брюками, он заказывал их у моего портного не меньше дюжины, так что проблем не будет. И дай ей золотой за ночное беспокойство, и чтобы не смела напоминать своему господину о постыдном неудобстве.
Эндрю поправил на себе шелковый халат, поднял с пола бутылку виски и улегся в кресло, глядя на спящего. Он вдруг подумал, что ему осточертела эта игра. Уильям никогда не даст ему того, чего он желал, а ведь он сам еще недавно смеялся над ним! Забавный чопорный английский аристократ, каким не стал сам Эндрю. Совершенно невыносимый в своих юношеских убеждениях о чести и морали, но при этом искренний до неловкости. И смелый до безумия или даже идиотизма. Он смешил его, пока до Эндрю из надежных источников не дошли первые слухи о похождениях юного офицера на Тортуге.
Эндрю имел связи везде, даже в команде пиратов, тем более самых опасных их них. Конечно, подкупить кого-то из людей Джо Рида было невозможно, но его шпионам удалось разговорить любовницу матроса, который выбалтывал ей обо всем. Так уж повезло, что о смешном английском офицере, который попал на корабль пирата потехи ради, он рассказывал с особым удовольствием. Возможно, матрос приукрашивал, Эндрю верил не всем небылицам о приключениях Кроуфорда на борту Лорели, но суть уловил верно. Капитану пиратов удалось сделать немыслимое – он сводил чопорного офицера в бордель! А после завербовал Кроуфорда в свою команду, проведя какую-то жуткую инициацию, неделями испытывая его разум и тело.
Эндрю силился понять, что же такого надо было сделать с беднягой, чтобы он стал жадным до ласк, но боялся даже представить. И самым жутким были явные душевные страдания Кроуфорда. Но только благодаря им Эндрю и удалось добиться с ним душевной близости и стать ему другом. О, он ведь пытался и до этого. Эндрю легко подбирал подход к любому человеку, одинаково очаровывая и дам и господ в своих интересах, но сразу понял, что юный Кроуфорд будет ему не по зубам. Слишком уж многое требовала эта дружба взамен – Кроуфорд мог дружить только всей душой. Видимо, и любил он также… И отдавался любви.
Но сначала Эндрю радовался успехам в дружбе. Ему потребовались месяцы обхаживаний Кроуфорда, он подстраивался под него, тщательно подбирал шутки, гостей, следил за манерами, пока на лице Уильяма не перестала появляться и тень недовольства. Те самые недовольство и даже отвращение, которые он почти не пытался скрывать при их первой встрече под маской невозмутимости.
Они ушло. Эндрю добился своего. И поставил новые цели. Ему хотелось добраться под панцирь Кроуфорда так, как это сделал Джо Рид. Тот самый «О Боже, Джонатан», чье имя Эндрю уже привык слышать во время своих преступных утех. Но стать любовником Уильяма он мог только благодаря сонной отраве, и эта роль уже порядком утомила, принося лишь разочарование.
Эндрю боялся не сдержаться однажды и выдать себя. Он с каждым разом становился все смелее, переходя новые границы. Как сегодня… Он был жесток. Он хотел причинить боль, но сопротивления не встречал. Чертов Кроуфорд получал удовольствие даже от боли!
Пожалуй, стоит оставить его в покое, думал Эндрю, когда вернувшийся перед рассветом слуга индеец помогал сменить спящему брюки и умыть его члены влажной тканью.
Они застегнули на нем все пуговицы и запонки, Эндрю поправил воротник, скрывая следы зубов на загривке, даже завязал ленту на отросших волосах и вместе с Брауни они усадили Уильяма в кресло, поставив у его ног одну пустую и одну початую бутылку виски. Сам Эндрю надел под халат тонкие домашние бриджи, и лег в соседнее кресло, совершенно разочарованный собой. Ему никогда не добиться от Кроуфорда ни дружбы ни чего более. Он может пользовать только его тело самым отвратительным способом, хотя обоюдное удовольствие и горящие щеки Уильяма на следующие дни несколько оправдывали его преступления.
Он прикрыл глаза в рассветных лучах, и сделал вид, что спит, когда его гость начал просыпаться. Уильям потянулся со стоном, потом резко сел, словно испугавшись своего голоса. Какое-то время он сидел ровно, явно безрезультатно силясь вспомнить вечер, потом медленно встал, едва слышно ругнувшись. Провел рукой по аккуратно собранным волосам, дернул туго застегнутый воротник, словно чувствуя жар стыда за ночные видения, которые настигли его в гостях у друга, ему было душно, несмотря на утреннюю прохладу.
Эндрю следил за ним через упавшие локонами пряди. И едва сдержался от выдоха, когда перед тем, как выйти за дверь, Уильям Кроуфорд вдруг остановился и посмотрел на него. Потом медленно подошел, подхватил с пола у ног Эндрю тонкий плед и накинул ему на едва заметно дрогнувшие колени.
Продолжение, как накатит вдохновение, выложу на фикбуке
@темы: ориджинал, иллюстрация, NC-17