Новые тексты и не только мои

На Фикбуке есть несколько новых текстов, а без впн все можно читать в телеге https://t.me/inspectorpoair


как справлюсь с ленью, все туда перетащу. 

а супер новость, что Neversummer, автор "Не за что ухватиться" тоже выложит на этом канале продолжение своих текстов про Илью Александровича, которое активно пишет!

---

Еще обоожки для Русальной недели и сиквела

иИ рисует либо какихто журнальных красавцев либо уродов с букетом генетических заболеваний, так что пусть будет так
а обложку с голой русалкой не приняли изза разврата, поэтому пришлось его одеть. Кстати ИИ блокирует за слово "голый" но почемуто рисует, если не уточнять фасон одежды)) 

тексты к этим обложкам:ficbook.net/readfic/4735943

---

В телеге появился бот миджорни, теперь я знаю кто будет рисовать мне все обложки! За вчерашний вечер и пару десятков рублей он нарисовал мне это:

И еще русалку (что было нереально сложно, русалок ИИ рисовать не умеет)

---

Еще за последние полгода что меня тут не было, было написано:

 Русреальная повседневность, школьная романтика и немножко драмы с НЦой
Хейтер

Просто ПВП, тоже русреал
Совы против жаворонков

переведен фик(!) по системе и даже написан фанфик по Системе в качестве фанфика на фанфик Здесь

---

Если нельзя будет писать нцу, останется джен? Мне было инетерсно попробовать в таком формате (на самом деле нет - просто герои заставили написать именно так, реально) и внезапно дженовый текст у слэшного до мозга костей автора аж попал в "популярное" на фикбуке
Надо же как бывает! 

Поэтому несу сюда Раритет    Без рейтинга! Ужас! 
Русреальная антиутопия 
Описание:

Кирилл снял грязную перчатку и приложил ладонь к пятну на свитере, когда они отошли подальше от хмурых взглядов.
- Надо же, - удивленно сказал себе под нос. – Бьется.
- А твое? – Вдруг спросил Арсений. – Бьется?

---

Серый райдер

Жанры:

Магический реализм, романтика

Закончено

Описание:

Макс ищет призрачную трассу, исполняющую желания, но у нее есть Страж. Русреальная весенняя романтика

Читать оридж

@темы: Ориджинал

---

Пари, NC-17, ориджинал

"Пари"

Жанры:
Романтика, ПВП

Описание:
Два скучающих аристократа заключают пари на абсолютную власть над душой и телом. Но палача она уничтожает так же, как его раба.

Читать на Фикбуке

---

Братство мощной харизмы

Ориджинал
Название: Братство мощной харизмы
Рейтинг: НЦ-17
Жанр: Повседневность, романтика, юмор
Предупреждение: групповой секс
Саммари: К чему приводит мощный магнетизм в условиях провинциального бизнеса
Примечания автора:
Основано на реальных событиях.

Закончено

читать здесь и сейчас

Валентин тщательно все спланировал: гостей, домики, меню с поваром, транспорт, даже всю обслугу лично проинструктировал, когда и сколько кому наливать и куда потом провожать распаренные тела. Хитро провернул так, чтобы новый подряд подписывали в понедельник, с утречка, а баньку с пятницы до воскресенья. В чистой во всех смыслах мужской, значит, компании. Для женатых выделили какие-то бабские сертификаты, чтобы супруги не возмущались внеурочным встречам, наборы с конфетами и шампанским (сам лично еловые ветки в корзинки раскладывал), в общем прикрыл все ходы отступления. Кто бы спросил – зачем, Валентин не признался бы никогда, но все остальные предвкушали баню по той же самой причине, в этом он не сомневался.
И дело было не в проводах старого года, не в празднике в честь сданных аккурат перед Новым Годом корпусов, во что никто не верил, и даже не в желании еще раз увидеть осточертевшие друг другу рожи. Не-ет.
Вся суета была рассчитана на одного человека. Валентин должен был вывести его на чистую воду. И решил пойти на все.
А уверен в остальных он был наверняка. У всех рыльце в пушку. Никто и слова не скажет, все были такие же, как Валя, и хотели того же. Чего именно, Валя даже боялся представить, но их желания сквозили в каждом жесте, стоило на планерке появиться Луке Сергеичу Белову.
Например, главный инженер Паша не раз засматривался на Луку Сергеевича, кусая губы, и поэтому пропускал половину претензий, а потом тормозил процесс. Однажды, когда Валя навис над стулом Луки, он даже увидел, как седовласый Вадим Борисыч из местной администрации, что-то втирая по проекту (выкруживая свои отступные, что же еще) положил ладонь Луке на бедро. Пока Валя смотрел, ладонь его пару раз двинулась до колена и вверх, но Лука Сергеевич терпеливо дождался окончания деловой беседы и даже не моргнул. Еще бы, опять свои условия тогда прогнул. Наверно, не стал деда обижать, да и жест вроде вполне невинный. Как и сам Лука Сергеевич. Сидит, значит, смотрит своими голубыми чистыми глазами и не понимает прямых намеков.
Валя сам слышал, как он отчитывал своих прорабов – ну, так, как отчитывают прорабов, если все они – бывшие военные напополам с уголовниками. Специфический, скажем так, народ, но Лука Сергеевич и к ним нашел подход. А поскольку единственная речь, которую понимали вояки и зеки – была нецензурной и доходила порой до девяноста а то и ста децибел, то голос Лука натренировал как настоящий полковник. А то и лучше. Так, что – Валя сам видел! – прорабы его иногда не выдерживали и начинали жалобно оправдываться, размазывая сопли-слезы рукавами фирменных курток, за что Лука Сергеевич начинал отчитывать их еще жестче. Валя бы так не смог. Но это было не самым главным, куда важнее было то, что эти мужики тоже поддались чарам Луки и он слышал своими ушами, как после ругани прораб жалобно попросил его выебать, вместо того, чтобы так дрюкать. Он на все согласен, начальник, мы даже все в очередь выстроимся. А если надо, еще и отсосем, у нас есть беззубые умельцы с зоны. На что Лука Сергеевич смачно сплюнул и ушел. Но осадочек у Валентина остался. Он не мог понять – действительно ли Лука не понял прямого намека или понял, что не прельстился предложением?
Сам Валя по приколу бы согласился, чтобы поставить зарвавшихся прорабов на место, но, как говорится: «вассал моего вассала – не мой вассал». Это он нанял Луку на подряд и к его наглым прорабам не имел отношения, хотя даже его они порой страшно бесили. Но Лука был дипломатом. И с ними договорился, и подряды вовремя выполнял, и к администрации подмазался, а начальники Валиных строй отделов сами выдвигали фирму Луки для подрядов, хотя он принципиально не благодарил откатами. В этом плане все, конечно, сперва были недовольны, но потом прониклись. Лучше уж сдать объект и получать прибыль, чем нанять горе-рабочих за откат, которые просрут все сроки и свалят в закат.
В общем, Валю в работе Луки Сергеевича все устраивало, кроме одной небольшой но ужасно неудобной детали.
Луку хотелось трогать. Обнять в шутку, похлопать по спине (за жопу он боялся щупать, голос разума вопил, что толерантности Луки Сергеевича на это не хватит), поправить Луке ремень, смахнуть пылинку (на счастье Вали, у Луки явно был кот повышенной пушистости и без шерсти на одежде не обходилось), а однажды на поздней планерке он даже сказал Луке Сергеевичу, что у него на губе что-то блестит и успел вытереть недоразумение большим пальцем. Лука тогда засмеялся и пытался увернуться, но Валя был проворнее. Потом ему казалось, что Лука это нарочно позволил (не, ну понятно, когда твоя фирма столько вложила в Валины объекты, хрен будешь хамить собственнику), но позволил не потому, что не хотел обидеть, а потому, что был не против…
Короче, Валя запутался. И мог бы все списать на свой персональный глюк, мол, никому не расскажешь и ничего позорного в его непроизвольных мыслях нет, если бы не наблюдал эти глюки у других. Не то, чтобы они часто встречались в неформальной обстановке, но и тех редких встреч хватало.
Последний раз был совсем недавно, после чего Валентин и задумал операцию под кодовым названием «Баня».
Дело было на открытии пафосного салона жены Валентина. Не просто салона, а целого комплекса, где кроме ее личной компании были арендаторы в виде фитнесс центра и зож-кафе. Валя считал это чушью, но заведение нужно было открыть для престижа. Весь город наблюдал за стройкой, а город небольшой, и в каждом киоске делали ставки, как строители кинут Людку Иванову. А они бы и кинули, потому что Людочку грех было не кинуть, а Валя был занят своими делами и когда через год мучений и просранных десятков миллионов Людочка пришла за новой сотней, он решил вопрос кардинально и попросил взять несчастный салон своего главного подрядчика. Понятное дело, Луке с его масштабами нафиг не сдался Людочкин салон, но пришлось пообещать ему новый объект (который должны подписать аккурат после баньки) и за три месяца Лука и его зеки-вояки достроили здание, сделали отделку и отметили открытие.
На этом открытии Валя впервые попытался его споить, но споился ненароком сам. И, к своей досаде, вдруг обнаружил, с какой силой обаяние Луки Сергеевича действует на других. Например помощник Луки Никита, тоже успев набраться, прильнул к нему у бара в попытке выпить на брудершафт. Лука был за рулем и пил молочный коктейль (чем умилил Васю до розовых соплей, когда он поперхнулся коньяком) но выпил его с помощником, а потом эта сука полезла целовать Луку в губы! Даже Валя охренел. Но с облегчением отметил, что пьяный помощничек через мгновение оказался на полу, будто бы неловко споткнувшись от незаметного движения по челюсти. Но потом Валя заметил на его наглых губах следы молочной пены и сам чуть ему не добавил.
А Лука ничего, сидел себе дальше. Пока к нему не подсел Валин партнер-приятель (нахрена он их друг другу представил, твою ж мать!) Петер и вдруг невзначай решил поправить пуговку на рубашке Луке Сергеевичу. Тот, смеясь, хотел увернуться, но смелого Петра не испугала перспектива оказаться на полу вслед за Никитой, а сам Лука, видимо решил не бить всех подряд, и позволил трогать свою рубашку. Тут то Петер взял и расстегнул ему воротник, чтобы дотронуться до шеи под ним. Не выдержал уже сам Валя и плавно и по-тихому увел Петера в сторону. А потом пошел к Луке и поставил ультиматум – баню. Мол, хватит тут пить свои детские смеси, мужик ты или кто, пойдешь значит с нами бухать и париться! А заодно и подряд новый отметим!
На самом деле Валя, конечно, блефовал на счет подряда, приказ он уже подписал, но Луке об этом знать было необязательно, можно было еще его помурыжить. Да и на счет «мужика» он тоже погорячился, потому что сомнений в мужественности Луки Сергеевича не могло возникнуть ни у кого.
Так уж странным образом получилось, что Лука, обладая своим невероятным магнетическим действием, не был жеманным мальчиком, а был выше самого Вали ростом, да и вообще почти всех остальных, шире в плечах, и в целом суровый и жесткий директор, орущий матом на прорабов, но когда Валя смотрел в его голубые глаза чистейшего небесного цвета… Ему казалось, что он видит насквозь его нежную ранимую душу и хотелось Луку трогать и обнимать. Вот такая вот сука амбивалентность восприятия. Смотришь на сурового мужика, который решает вопросы в короткий срок и может договориться хоть с чертом лысым, а видишь трогательного Луку с наивным взглядом, у которого блестка на нижней губе, и так хочется ее убрать, нежно прикасаясь пальцем…
Но, поскольку все это было слишком сложно, Валя пришел к выводу, и что дыма без огня не бывает, и раз Лука Сергеевич массово вызывает такие двойственные чувства, значит, и сам он вполне себе «двойственный». Просто тщательно скрывает свою настоящую природу! И надо-то его немного напоить в веселой мужской компании, и все встанет на свои места.
О рисках дальнейшей совместной работы Валя при этом не думал, потому что рассудил, что большие деньги, вложенные в стройку, привязали Луку всерьез и надолго, ничего, будет работать и после каминг-аута, как миленький. С зеками, вон, уже сработался, а там все откидываются с зоны «двойственные» и ничего, пашут.
Единственное, что смущало Валю, это картинка бани, где Лука окажется среди голых распаренных и бухих парней. Тоже голый и бухой. Отчего действие его ебучей харизмы окажется ничем не прикрытым. И если парни на трезвую голову и в одежде текут крышей рядом с Лукой, то в бане они его просто растащат по кускам… растянут в разные стороны… Тьфу! Разорвут как парфюмера Зюскинда своими потными жадными руками…
Поэтому Валентин и логистику в банном комплексе решил продумать до шага каждого гостя. Чтобы в сауне как-то оказаться только наедине с Лукой, и чтобы к тому времени он успел выпить, а остальных куда-нибудь слить, да хоть в прорубь. Или опоить так, чтобы они свои соловелые глаза на Луку не раскатывали… то есть губы на него не клали. Короче, делиться Валентин не желал. А желал только лишь проявить суть Луки Сергеевича, дать волю его мощной, ничем не прикрытой гей-харизме, чтобы он потом не отвертелся, и не отмазался от своих талантов!
Не то, чтобы Валя хотел прямо таки на себе прочувствовать эту мощь, хотя мысль и зудела в районе Муладхары (как просветленная йогой Людочка именовала жопу), скорее уж хотелось именно определенности. Чтобы убедиться, что это не Валентин - извращенец, а просто Лука Белов посылает вселенной и конкретно Вале определенные сигналы. И это не у Вали кукуха на мужике поехала, а просто парень сам добивался. Наверное, чтобы объекты получать. Пользоваться Валиными ресурсами.
Он и с другими также – этому улыбнется, ему безопасность подпишут, тому даст коленку потрогать – ему разрешение нужное выдадут, третьему прорабу позволит себя в бритую шею поцеловать, а тот потом три месяца без выходных пашет, как проклятый, деньги фирме Белову приносит. Ну не зараза ли? Вот Валя всем и покажет! Или не всем… А так… для личного пользования. Чтобы снять морок этот.
Или не снять, как пойдет. Вдруг потом сможет на законных основаниях лапать Луку, смотреть в его небесные глаза и трогать мягкие губы? Тут конечно, с законностью вопрос – вроде ходили слухи, что Белов еще и счастливо женат, и четверо детей настругал, но Валя в это не верил. Какая нафиг жена, какие дети, когда от парня веет таким тестостероновым магнетизмом?! Да даже если все было правдой, в семейственности подобного многодетного рода было что-то противоестественное. Валя-то и с одним ребенком дома старался пореже бывать, пока няньки его не подрастят до адекватного состояния, а тут четверо. Мужик только и мечтает на работе ночевать и в баню в веселой компании, дураку ясно.
В общем, Валя был во всеоружии, приехал в банный загородный комплекс первым и распределил снятые домики, чтобы потом без сюрпризов.
Но немного занервничал, когда не дозвонился до Луки Белова, хотя надеялся что тот просто на трассе без связи. Когда собрались уже все, он почти запереживал, но решил, что так даже будет проще: мужики пока напьются, и к Луке лезть не смогут, главное – самому не бухать!
Только совсем чуточку, для разогрева и чтобы унять нервный тремор. Потом еще и в баньке расслабиться и в снег кувырнуться для свежести, как раз к приезду Луки придет в себя. Да и гостей нельзя было совсем уж без внимания оставлять, гости были важные. Кроме разве что заместителя Луки, того приставучего Никиты. Этот в принципе и с вип-гостями освоился, умел поддержать разговор, но в один момент Валя конкретно напрягся.
Когда они плавно переместились к парилке, Никита что-то там вдруг передумал, и Вале, почуявшему неладное (сейчас приедет Лука и этот наглый хрен его перехватит!) заставил заместителя чуть ли не силой и угрозами раздеться, выпить и пойти со всеми.
И вот тут-то Валя выпал в осадок, потому что у заместителя оказались проколотыми оба соска и под левым еще и виднелась какая-то мелкая надпись из сплетенных букв. «Югстрой».
Поняв, что прятаться поздно, Никита развел руками:
- Это я на спор! А то Лука меня на работу брать не хотел.
Валя впялил взором в чужие соски, даже не заметив, как сбоку присел Петер с таким же изумленным охренением.
- В смысле?! Ты ради Белова пирсинг сделал?!
- Ну да. Он же злопамятный… Не мог меня простить. Эх. Но пирсинг лучше, чем палец отрезать да?
Валя не хотел пить, но понял, что такие факты на ясную голову не укладываются. И налил водки. Петер с Никитой поддержали, мужиков за стенкой уже охаживали вениками и они смачно стонали. Кто-то с криком выбежал на мороз, но передумал и вернулся к ним.
- А палец зачем? – Продолжал удивляться Валя. – Почему именно палец?
- На большее я бы не согласился, - заржал Никита.
- Тебе так работа нужна была чтоли? – Спросил инженер Паша, забыв закусывать.
- Да как сказать… Скорее, именно работа у Белова. С ним хорошо работать. Это я понял, когда ушел от него в самостоятельный бизнес, попал на бабки и развелся даже. А с Беловым спокойно. Но он мне тот уход простить не мог, поэтому я решил пойти на крайние меры.
- Доказал ему свою преданность? – Вале даже было не смешно.
Такого действия харизмы Луки он не предполагал.
- Доказал.
- А клеймо с названием его фирмы к чему?
Никита рассмеялся и покраснел. Валя понял, что парень конкретно пьян, когда тот заговорщицки к нему наклонился, не смущаясь остальных:
- Я бы и инициалы его выбил, но он на мое условие уже сам не пошел.
- Какое условие? – также шепотом спросил Валя.
- Я хотел, чтобы он сам… своими руками…
Валентин не понял, как это произошло, но он вдруг представил над собой Луку, такого же голого, как этот Никита, только высокого и сильного, с тату-машинкой над его грудью, который также вот склонился бы к нему со своими блядскими губами… чтобы заклеймить его своим именем навеки.
- А сережки не мешают? – Пьяно захихикал сбоку Паша.
Валя как раз смотрел уже не на тату с надписью злополучной фирмы, а на серебряные шарики с красными камушками, которые торчали из нежных розоватых сосков. Ему самому аж захотелось их потрогать, это ж надо, до чего Лука довел человека, такое с собой сотворить.
- Не-е, - выдохнул Никита почти в губы Вале, - это такой кайф… Каждый раз Луку Сергеевича вспоминаю.
По спине Валентина пробежали мурашки от таких слов, он даже сам отчаянно захотел вставить себе что-то в соски, чтобы чаще вспоминать Луку.
- Особенно, когда на морозе свитером задевает, металл то холодный, то нагревается… Прямо как он – то злится, а то похвалит…
Никита почти дотронулся до его губ, но отстранился, чтобы поиграть кончиками пальцев по шарикам. Валя тогда только понял, что Никита уже сидит на его коленях, а полотенце сползло, и всем глубоко похер на такие мелочи. Ему тем более похер, потому что по груди у Никиты стекали капли, масляно поблескивающие в свете мерцающих гирлянд на окнах, а Петер вдруг наклонился и сунув голову между ними лизнул сережку в соске.
Кто-то сзади пролез руками к Валиной груди и сжал в пальцах его соски, отчего словно пробило током до мошонки. Он схватил Никиту за шею и, наконец, присосался к его губам, на которые устал просто так смотреть. Руки, чувствительно мявшие соски, пошли ниже, горячо прошлись по груди и животу, огладили бедра. Никита тем временем плавно сполз с его колен на скамью, утянув за собой, и Валя полез на него сверху, встав на скамье на коленях, а кто-то горячо приник сзади. Ему даже мысли не приходило оборачиваться, такое блаженство настигло от чувства полного взаимопонимания. Может быть, это был Петер, а может, Дима или Паша, хотя нет, Паша вот он, сидит внизу на полу, а Петер вылизывает ему шею. Но Вале было в кайф, он теперь мог трогать сколько хотел, везде, как мечтал, мять чужие мышцы под пальцами, впиваться в губы и ставить засосы. Он так жалел, что не поставил засос Луке, когда была такая возможность на недавнем открытии, Лука тогда отвернулся, выставив беззащитную шею, а он не решился… Ну теперь-то все сбылось, и даже больше. Он развел Никите ноги, щедро заливая его массажным маслом, чувствуя, как ароматно натирают этим же маслом ему спину сзади, мягко гладят ягодицы, встал поудобнее, чтобы вставить парню под ним и прогнулся, когда чужие пальцы ласкали его «Муладхару».
Никита охнул, и сам он следом за ним едва не вскрикнул сквозь зубы, замер, потому что внезапно прошибло болезненным спазмом, когда в него резковато вошел член. Но сам он так сладко воткнулся в тугое и горячее, а когда Никита приподнял попу, то и непроизвольно дернулся ему на встречу. Боль отпустила, но затем ему снова вставили, он качнулся к Никите, а потом обратно, уже сам насаживаясь на чей-то большой горячий член. И все это сквозь стоны парней за стенкой, которые звучали слишком томно для березовых веников, но зато шикарно дополняли атмосферу массажной комнаты отдыха. Валя как раз вошел в резонанс и с Никитой и с парнем сзади, едва не взрываясь от двойного кайфа, когда ощутил вдруг полное блаженство. Все встало на свои места, потому что он поднял глаза и в темном окне сквозь мигающие огоньки увидел лицо Луки. Прекрасное, словно озаренное ангельским светом, хотя выражало это лицо крайнюю степень изумления. Но это было уже не важно, именно его не хватало для полного счастья, и Валя сладко кончил прямо в расслабленный уже зад Никите, глядя в прекрасные голубые глаза.
Возбуждение как ни странно не спало, они все вместе переместились в баню, где парни распарились и уже вяло размазывали друг по другу мыло со спермой. Валя понял, что кайфа много не бывает, у него открылось второе дыхание, он окатил себя ледяной водой и заставил всех окунуться в купель. Посвежев, захотелось повторить, хотя зад и саднило, и даже яйца уже не напрягались, как раньше. Но член стоял колом и не у него одного. Хотелось все их облизать и попробовать по очереди, перед глазами то и дело мелькали шарики в сосках, а где-то далеко над всем этим ласково смотрели знакомые глаза.
Вся Валина логистика полетела к черту, потому что до утра никто по домикам не расходился, да и потом все, кое-как прихватив выпивку и заказав нарезок, завалились всем скопом в один, самый большой, тот что Валя надеялся разделить только с Лукой.
Но и так было неплохо.
Где-то только к полудню понедельника его потревожил администратор банного комплекса, интересовавшийся, будут ли они продлять аренду или все-таки съедут.

И тогда Валя начал приходить в себя.

Сначала он тихо оделся, пошел напрямую к этому администратору и потребовал все записи с камер, если такие есть. Убедить и зашугать его не составило труда, связей Вали вполне хватило бы, чтобы не только сжечь все эти новорусские термы, но и весь персонал вместе с ними инквизировать. Так что камеры нашлись даже там, где их никто не искал.
Потом Валя стал выяснять кто принес волшебное бухло, от которого он приходил в себя три дня, скача по чужим членам. Бутылки были его и куплены им, но Петер, Дима и иногородний дружбан по службе, приехавший специально на мужскую пати, признались, что кое-что добавляли из своих запасов. А поскольку добавляли они, не сговариваясь, эффект всех несколько озадачил. Но в целом, никто злого умысла не держал. Дима признался, что хотел приколоться над подрядчиком Беловым, Петер согласился, что и у него была такая мысль, а сослуживец хотел помочь товарищам, но все немного вышло из под контроля.

А ведь самое обидное, что Лука даже не приехал!
Валя вспомнил образ его сияющего лица в темном окне и с ужасом взял телефон в руки. Среди кучи пропущенных нашлось сообщение от Белова с извинениями – он не смог приехать, в последний момент что-то там у него произошло, водитель попал в аварию и ему пришлось самому ехать за семьей на вокзал по метели и гололеду.
Валя с облегчением выдохнул.
Узнав, что в офис Белов тоже успел и с утра забрал подписанные подряды, он махнул рукой и продлил аренду бань.
Никита с красными опухшими сосками волнующе елозил по его коленям, на столе стояли свежие закуски, парни, приходя в себя, делали вид, что именно за этим и собирались.
И Валя решил, что в целом, долбаная харизма Луки Сергеича сыграла ему даже на руку – такого дружного единения со своей вип-командой он никогда еще не ощущал.
Наверно, и хорошо, что тот не приехал, все бы опошлил своим магнетизмом. А без него даже спокойнее вышло.
Настоящее братство.



Читать на фикбуке

@темы: Original

---

Новый текст и иллюстрация

Внезапная иллюстрация к продолжению "Английской розы III", где речь будет идти о том, как Эндрю пытается убежать от расплаты и мести капитана пиратов

нарисовано к этому эпизоду
Рейтинг NC-17

Читать текст

- Знаешь, Брауни, почему я доверяю тебе свои секреты? Почему ты единственный знаешь обо мне то, что не знает ни одна душа, почему я доверяю тебе столь безраздельно?
- Нет, господин.
- Я купил тебя на рынке ради забавы, ты рос вместе со мной, но все это время ты был всего лишь моей живой игрушкой. Ты индеец, милый мой Брауни, и я никогда не смогу воспринимать тебя всерьез. Я могу даже любить тебя, как любят свою собственность, но равным ты не станешь. Никогда.
- Да, господин.
- Как я никогда не стану равным для Уильяма Кроуфорда.
Брауни был хоть и индейцем, но весьма сообразительным и благоразумно промолчал. Упомянутый Уильям Кроуфорд лежал перед ними без чувств. А господин Эндрю смотрел на него с нескрываемым разочарованием и злостью.
- Видишь ли, друг мой, иногда эта мысль настолько невыносима, что мне невероятно трудно сдержаться.
- Как сегодня, господин?
- Да, Брауни. Сегодня Кроуфорд особенно искусно вывел меня из себя. Посмотри на него! Можно ли поверить, что этот аскет жаден и ненасытен, как шлюха, чье нутро зудит от сифилиса? Я пользовал его дважды, а в перерыве с помощью «генерала». И все это время он наслаждался, а единственные его стоны были посвящены «О, Боже Джонатону»! Черт бы его побрал!
«Генерал», а также «адмирал» и «капрал» - игрушки из большого арсенала Эндрю Мэдифорта, валялись вокруг виновника разочарований Эндрю. Это были прекрасные, вырезанные из красного дерева, отполированные и покрытые благовонными целебными маслами скульптуры мужских пенисов. Самый большой из них, эбонитовый «Раб» значительно превышал размеры реального члена темнокожего африканца, но они не помогли Эндрю добиться от бесчувственного Кроуфорда должного сопротивления его чресел.
- Вы беспокоитесь, что сэр Уильям заподозрит неладное, когда очнется от сна?
- О, конечно заподозрит! Видишь ли, когда я кончил второй раз, часть моего семени вышла из него вместе с воздухом, который нагнал туда «генерал», и теперь брюки уважаемого Уильяма безнадежно испорчены. Он заметит пятна и запах, как бы не убеждал себя в том, что все это ему приснилось. А он мастер само убеждений, поверь мне. Поэтому, милый Брауни, ты сейчас же пойдешь к его экономке за новыми брюками, он заказывал их у моего портного не меньше дюжины, так что проблем не будет. И дай ей золотой за ночное беспокойство, и чтобы не смела напоминать своему господину о постыдном неудобстве.
Эндрю поправил на себе шелковый халат, поднял с пола бутылку виски и улегся в кресло, глядя на спящего. Он вдруг подумал, что ему осточертела эта игра. Уильям никогда не даст ему того, чего он желал, а ведь он сам еще недавно смеялся над ним! Забавный чопорный английский аристократ, каким не стал сам Эндрю. Совершенно невыносимый в своих юношеских убеждениях о чести и морали, но при этом искренний до неловкости. И смелый до безумия или даже идиотизма. Он смешил его, пока до Эндрю из надежных источников не дошли первые слухи о похождениях юного офицера на Тортуге.
Эндрю имел связи везде, даже в команде пиратов, тем более самых опасных их них. Конечно, подкупить кого-то из людей Джо Рида было невозможно, но его шпионам удалось разговорить любовницу матроса, который выбалтывал ей обо всем. Так уж повезло, что о смешном английском офицере, который попал на корабль пирата потехи ради, он рассказывал с особым удовольствием. Возможно, матрос приукрашивал, Эндрю верил не всем небылицам о приключениях Кроуфорда на борту Лорели, но суть уловил верно. Капитану пиратов удалось сделать немыслимое – он сводил чопорного офицера в бордель! А после завербовал Кроуфорда в свою команду, проведя какую-то жуткую инициацию, неделями испытывая его разум и тело.
Эндрю силился понять, что же такого надо было сделать с беднягой, чтобы он стал жадным до ласк, но боялся даже представить. И самым жутким были явные душевные страдания Кроуфорда. Но только благодаря им Эндрю и удалось добиться с ним душевной близости и стать ему другом. О, он ведь пытался и до этого. Эндрю легко подбирал подход к любому человеку, одинаково очаровывая и дам и господ в своих интересах, но сразу понял, что юный Кроуфорд будет ему не по зубам. Слишком уж многое требовала эта дружба взамен – Кроуфорд мог дружить только всей душой. Видимо, и любил он также… И отдавался любви.
Но сначала Эндрю радовался успехам в дружбе. Ему потребовались месяцы обхаживаний Кроуфорда, он подстраивался под него, тщательно подбирал шутки, гостей, следил за манерами, пока на лице Уильяма не перестала появляться и тень недовольства. Те самые недовольство и даже отвращение, которые он почти не пытался скрывать при их первой встрече под маской невозмутимости.
Они ушло. Эндрю добился своего. И поставил новые цели. Ему хотелось добраться под панцирь Кроуфорда так, как это сделал Джо Рид. Тот самый «О Боже, Джонатан», чье имя Эндрю уже привык слышать во время своих преступных утех. Но стать любовником Уильяма он мог только благодаря сонной отраве, и эта роль уже порядком утомила, принося лишь разочарование.
Эндрю боялся не сдержаться однажды и выдать себя. Он с каждым разом становился все смелее, переходя новые границы. Как сегодня… Он был жесток. Он хотел причинить боль, но сопротивления не встречал. Чертов Кроуфорд получал удовольствие даже от боли!
Пожалуй, стоит оставить его в покое, думал Эндрю, когда вернувшийся перед рассветом слуга индеец помогал сменить спящему брюки и умыть его члены влажной тканью.
Они застегнули на нем все пуговицы и запонки, Эндрю поправил воротник, скрывая следы зубов на загривке, даже завязал ленту на отросших волосах и вместе с Брауни они усадили Уильяма в кресло, поставив у его ног одну пустую и одну початую бутылку виски. Сам Эндрю надел под халат тонкие домашние бриджи, и лег в соседнее кресло, совершенно разочарованный собой. Ему никогда не добиться от Кроуфорда ни дружбы ни чего более. Он может пользовать только его тело самым отвратительным способом, хотя обоюдное удовольствие и горящие щеки Уильяма на следующие дни несколько оправдывали его преступления.
Он прикрыл глаза в рассветных лучах, и сделал вид, что спит, когда его гость начал просыпаться. Уильям потянулся со стоном, потом резко сел, словно испугавшись своего голоса. Какое-то время он сидел ровно, явно безрезультатно силясь вспомнить вечер, потом медленно встал, едва слышно ругнувшись. Провел рукой по аккуратно собранным волосам, дернул туго застегнутый воротник, словно чувствуя жар стыда за ночные видения, которые настигли его в гостях у друга, ему было душно, несмотря на утреннюю прохладу.
Эндрю следил за ним через упавшие локонами пряди. И едва сдержался от выдоха, когда перед тем, как выйти за дверь, Уильям Кроуфорд вдруг остановился и посмотрел на него. Потом медленно подошел, подхватил с пола у ног Эндрю тонкий плед и накинул ему на едва заметно дрогнувшие колени.


Продолжение, как накатит вдохновение, выложу на фикбуке

@темы: ориджинал, иллюстрация, NC-17

---

Гештальт

Название: Гештальт
Рейтинг: НЦ-17
Жанр: Повседневность, романтика
Саммари: Андрей хотел Аршевина. Зажать у пола, как в детстве, впечатать кулак ему в скулу, схватить за волосы, зарывшись в них пальцами. Вмять в себя, сломить, прогнуть… Желание походило на голод.

Закончено

читать на Фикбуке

читать здесь и сейчас

Родной город, провинциальный, маленький и уютный показался Андрею колыбелью, из которой он давно вырос. И теперь пытается туда залезть, или хоть опустить на мягкую подушку голову и прочувствовать забытый запах детства.
Детство, хоть оно и ностальгически бередило душу, вспоминать не особо хотелось. Но все сложилось само собой, пункт «приехать на встречу одноклассников» так органично вписался в насыщенный график, словно был запрограммирован для него кем-то свыше.
Потому что самому Андрею было плевать на эти встречи: за двадцать лет у совершенно чужих людей не осталось никаких общих интересов, а ужаснуться постаревшим опухшим рожам он мог и на фейсбуке. В городке из родных тоже никого не осталось. Да и одноклассники почти все разъехались кто куда от Вьетнама до Калифорнии, и все-таки было что-то романтическое вот так со всего света собраться на главный осенний праздник города.
И были еще причины разбередить воспоминаниями душу. Из-за чего одновременно не хотелось ехать, и очень тянуло: Андрей чувствовал себя виноватым. Привык, конечно, но маленькая, бессмысленная, давно забытая детская обида сидела занозой до сих пор. Даже не обида, а слепое пятно непонимания, почему вот так вышло, и за почти двадцать лет проще не стало.
Он смотрел фотки в групповом чате для встречи, изредка даже что-то писал, удивляясь теплу, с которым эти чужие дядьки и тетки общались с ним и друг с другом. Словно никто и не помнил, каким он был мудаком последний год перед переездом. Или не был, а сам теперь таким себя считает?
Макс один раз написал ему сам, прислал ссылку в чат. Неужели и он не помнит? Или годы детской дружбы до того, как они стали чуть ли не злейшими врагами и ставили на уши всю школу, перекрыли негатив? Ну правда, подумаешь, детские шалости. Зато с садика были не разлей вода. Андрей помнил всю херню: как молочные зубы менялись, первые стояки, которыми мерялись, ядовитые зеленые абрикосы во дворе, и тараканы в больничке, где на пару лежали с отравлениями после абрикос.
Потом пошла херня уже взрослая, масштаб ее увеличивался в геометрической прогрессии. Андрей становился заносчивым и злым, Макса тоже качало от безобидного юмора до внезапных посылов друга на хуй. И если раньше они мирились и ссорились за день по нескольку раз, то теперь объяснить предкам, как можно дружить и разбивать друг другу носы, становилось сложнее. Потом Андрей попал в секцию боевых искусств, стал более сдержанным, но драки с ним постепенно превращались в банальные избиения. Макса это не останавливало. С другими – он был душой компании и главным заводилой, но с Андреем его острый язык превращался в жало, он искусно цеплялся за самые болезненные места и видел насквозь все косяки и комплексы, потому что знал его, как облупленного. Ему единственному удавалось выводить Перова из себя. А поскольку подъёбы Максима со стороны казались безобидными шутками, после которых Андрей словно без причины мог вскочить и зажать Макса на полу болевым захватом, его к девятому классу считали конченым психом. Он не дружил с классом, особо не общался ни с кем и после переезда, не доучившись два последних года.
А тут вдруг приехал.
За полгода до встречи с ним списались пара человек, живших когда-то по соседству, и так радовались его возможному приезду, что любопытство пересилило. Может, он зря столько лет переживал? Это и было тем, чем выглядело со стороны – шутками, а его реакция больше смешила народ, чем пугала?
Ближе к октябрю в группу стали кидать совсем древние фотки, народ отчаянно ностальгировал и умилялся. На каком-то снимке класса с начальной школы пять пацанов понтовались возле школы, и ему написал один из них, Сергеев, с предложением за день до исторической попойки пойти к школе и повторить композицию четверть века спустя. Заодно объявились какие-то дальние родственники с предложением посетить могилу отца, после смерти которого они с матерью и уехали, больше не вернувшись. Другой дружбан сопливого детства стал активно звать в гости, третий предложил зайти на поклон к пожилому, но все еще бойкому деду - мастеру карате. Андрей окончательно поддался сентиментальным чувствам и взял билеты аж на четыре дня, хотя раньше морально готовился лететь только одним.
В чате «пацаны» кинули предварительный клич для тех, кто уже в городе, он списался с Сергеевым и поехал сразу с аэропорта, успев по пути закинуть вещи в отель. Самому было смешно, но руки похолодели перед входом в кафе. Андрей с подозрением всматривался в лица компашек за каждым столиком, пока прямо перед ним не выскочил и полез обниматься Леша Киселев.
- А вот теперь наша пятерка вся в сборе! - сказал Сергеев, когда сразу за Андреем в вип-зал зашел Макс Аршевин.
В сердце кольнуло – он ведь и забыл, как они впятером когда-то дружили. Пока не началось дурацкое соперничество с Максом. А до этого именно к ним двум примкнули еще трое, став «бандой».
- Шева, бля, где ты накидался уже?
Киселев матерился через слово, суетливо расспрашивая Макса, который улыбался Андрею, словно кроме него никого не замечал.
- Как я тебя ждал, Перов, не представляешь! – Выдохнул Макс ему в ухо, зажав в объятиях.
Андрей на пару мгновений растерялся, в груди потеплело еще больше. Перед глазами пронеслись тысячи счастливых мгновений детства, теплого, лампового, беззаботного. Но Макс переключился на остальных, и Андрей тоже заметил, что он действительно пьян, еле стоит на ногах, и поэтому несет восторженную чушь про радость встречи каждому из них. Потом каким-то вывертом сознания он переключился на философию, с умным видом заливая про судьбоносность встречи, а Андрей отстраненно его рассматривал.
Занятно выглядело, как незаметно изменились черты лица, став острее, при этом лицо казалось не по возрасту молодым. Макс как раз оправдывался, что накидался совершенно случайно, когда в магазине ему не продали коньяк, требуя предъявить паспорт, зато он там познакомился с девчонками, которые этот коньяк ему купили, и пришлось с ними же его и распить. И продавщицу не смутила даже проседь в густых волосах, из-за чего почти черная когда-то шевелюра теперь выглядела стильно посеребренной к вискам, если приглядеться. Совсем незаметно, но легкой драмы слишком юным чертам лица добавляло и делало его интересным.
Андрей пить не хотел. Ни дешевое молодое вино, ни старое элитное. Пригубил бокал на пробу и отставил, так и не вклинившись в поток пьянеющих «пацанов». Он не ошибся – они были давно чужими, алкоголь только давал иллюзию моральной и интеллектуальной близости. Просто потому что тупеешь, сравниваясь со всеми до одного уровня. Андрей не хотел тупеть, и на него напал легкий ностальгический сплин. Эх, где те пацаны, что с нами стало?..
Только Макс Аршевин и цеплял взгляд, словно Андрей ждал от него внезапного подъеба. Но Макс не пытался его задеть, напротив. Он расслабился на диванчике, привалившись к Лехе, шутил по-доброму, смотрел прямо, насколько позволял выпитый алкоголь, и улыбался Андрею.
Неужели ничего не помнит? Или ему все эти годы было плевать? Или просто бухой настолько, что плевать?
Ностальгическая печалька сменилась раздражением: а Андрей столько лет корил себя за их дурацкую войну! Столько лет ненавидел себя за то, что не смог сохранить их дружбу. Макс был единственным другом за всю жизнь на самом деле. Да, дружба была детская, но ни до ни после такой душевной близости у Андрея ни с кем не было. Чтобы вот таким беззащитным быть перед чувством, открытым. С возрастом у него и потребность такая отсохла. Еще чего, «открытым» быть! Перед кем? Все люди – враги и сожрать готовы друг друга, не за чем ни перед кем открываться!
А жаль…
Жаль, что похерили тогда все. Сейчас уже и непонятно, почему. Точнее, понятно, но Андрей похоронил эти воспоминания поглубже, а на холмике нагородил столько защитных систем, что уже и не подкопаешься, не найдешь истоков.
Если только не сидишь прямо перед причиной всех тех невыразимых эмоций и не испытываешь их заново.
Андрей хотел Аршевина. Зажать у пола, как в детстве, впечатать кулак ему в скулу, схватить за волосы, зарывшись в них пальцами. Вмять в себя, сломить, прогнуть… Желание походило на голод. Даже укусить хотелось, чтобы Макс заорал. Не улыбался ему, не смотрел полуприкрытыми глазами, лисьими, из-за чего взгляд казался наглым, не улыбался – а заорал от боли! Признал право сильного, подчинился, обмяк под ним, расслабился, обнял… Чтобы любил.
В детстве хотелось того же самого. Правда, Андрей не понимал до конца, до последней фразы. Поэтому бесился, дрался, бил, вжимая в пол. Ну и Макс подливал огня. Если бы он тогда понял… Если бы хотя бы сам не стал ему врагом, не доводил, не ненавидел, войны бы не было. Они могли бы решить все иначе.
Андрей тогда, в детстве, и не думал об этом «иначе». Это потом он все понял. Не сразу, конечно, сначала был от себя в шоке, отрицал и презирал самого себя, но поумнел и признал. Что вся война с его стороны была своеобразным выражением чувств. Он помнил все горячие ощущения от их потасовок, когда Макса хотелось забить до смерти, но он сдерживал себя, потому что знал точно – забьет. Помнил тот поворотный момент, когда все пошло не так. И сейчас его вспоминал, глядя на губы Аршевина.
Сколько им тогда было? Класс восьмой или начало девятого? Не раньше ведь?
Шева остался у него на ночь, за окном бабье лето, за стенкой родители. Раньше они как-то без проблем на раскладном диване помещались, а тут вдруг стало тесно до ужаса. И неловко до жути. И странно. Вроде говорили о ерунде, шептались, ржали приглушенно, зажимая рты. Макс по приколу полез к нему.
Андрей вычеркнул это воспоминание, но оно появлялось перед глазами само. Кино в голове было не остановить, и здесь настоящий Макс перед ним был таким расслабленным, довольным, смотрел с шутливым интересом. Или это только кажется, Андрей снова сам все придумывает, как тогда? Ему ведь могло показаться в тот раз, не лез к нему Макс, не притерся влажно, просто в темноте попал случайно губами. Так горячо, внезапно, что перехватило дыхание и оба замерли. Андрея тогда прошибло с головы до ног, а во рту пересохло. В теле всколыхнулось что-то темное, запретное. Андрей почти признал свое желание и почти ответил. И тут уже испугался, что Макс оттолкнет первым, обзовет его пидором, будет ржать… За долю секунды до поцелуя Андрей шумно втянул воздух и пихнул Шеву со всей силы так, что тот свалился на пол.
Всю ночь потом они молчали. Лежали, вытянувшись на кровати солдатиками, боясь вздохнуть и снова разбудить предков. Андрей не смог заснуть и был уверен, что Шева тоже. Но притворились на отлично, утром как ни в чем не бывало позавтракали, попрощались, и Макс ушел. Дружба тоже ушла. Навсегда.
Андрей решил про себя, что ни в чем не виноват. Макс мог бы не смолчать тогда, перевести в шутку, охренеть, что его пихнули ни с того ни с сего. Значит, было с чего, раз молчал? Чувствовал себя виноватым?
Андрей вот себя чувствовал. И пожалел тысячу раз, прежде чем запретить себе об этом думать.
Аршевин высмеивал его на переменах, настроил против него остальных, специально нарывался на драки. Андрей сдерживался, когда мог, но с каждым разом было сложнее, и он срывался. Хотелось придушить, заткнуть рот, и он бил. И Макса, и его защитников. Он уже школу ненавидел в тот последний год на самом деле. Еще и отец погиб тогда, он замкнулся в себе, стал совсем один против всех.
Потом, когда они с матерью уехали, чуть полегчало. Но уже осенью в десятом классе бывшие одноклассники коллективно написали ему письмо с пожеланиями от каждого. От всех, кроме Максима Аршевина… Хотя, если бы там было что-то и от него, Андрею, возможно, было бы еще хуже. Он и без того расклеился, как последняя сопля, перечитывал слова, не веря, что писали ему. Впрочем, это был первый и единственный раз, когда о нем вспомнили. Он тогда не ответил, и только сейчас, спустя пару десятков лет, его позвали на встречу.
Уже с этой пятеркой одноклассников стало ясно, что приехал зря. Только растравит старую рану.
Уже растравил.
Андрей ловил себя на том, что не сводит с Макса взгляда. И плевать на остальных, они уже дошли до стадии, когда просто рестика мало и надо что-то повеселее. Кто-то вызвал такси, другой все-таки догадался, что впятером они в одну тачку ну никак не влезут, даже если на коленки. Хотя Макс на переднем сидении настойчиво упрашивал таксиста на варианты. Даже если посадить сзади троих, один оставался лишним.
- А пустите меня к вам на коленки, тогда все влезут! Как-нибудь договоримся?
- Ой, ну что вы, - весело отмахнулся таксист, - сначала залезете на коленки, а потом я вам алименты буду платить?
- Какие алименты? – Макс наивно моргал. – Я же не женщина.
- Да вы в таком состоянии, как-нибудь договоримся!
Аршевин отпрянул на свое место, оглянувшись на ржач сзади, но попал на пристальный взгляд Андрея. И, заметив его, усмехнулся сам.
Что он, интересно, в нем увидел? Не мог же понять, о чем Андрей подумал и что решал сейчас в голове? Или даже пьяный до невменоза догадался, прочитал его мысли? Андрей до сих пор такой открытый для него, да?
Решал Перов, в какой момент Макса лучше уводить. Так, чтобы никто особо и не заметил и не попытался остановить. Без палева, короче, потому что боялся, что все сразу поймут, куда и зачем он его потащит. Дело даже не в самом Андрее было, а в том, что Макса вело до безобразия. Движения стали мягче, весь он как-то иначе двигался, говорил, растягивая слова. Таксист, и тот считал в нем желание найти приключения на жопу. Желание это было таким явным и вызывающим, что еще немного, и остальные тоже заметят. Хорошо, что он сидел на переднем сидении, кроме водителя, приставать было не к кому. Будь он вместе с ним сзади, Андрей бы не сдержался, и Леха, может быть, тоже.
Хотя в клубе все вышло еще проще, чем он предполагал, заказывая на всех вискарь. Парни увидели знакомых и растворились в темном шумном зале, оставив поникшего Макса одного за стойкой. Он больше не шутил и не улыбался, не оборачивался, хотя Андрей прожигал ему спину взглядом. Такого брошенного всеми и грустного Аршевина захотелось еще больше.
Почему он тогда его толкнул, Господи?!
Андрей помотал головой, вытер лоб, вставая. Прошлого не вернешь, не исправишь, но свое он все равно получит, даже столько лет спустя. И ты, Макс, получишь. Заслужил. За все эти годы самоедства Андрея, ненависти и сожаления. За каждый вынужденный удар, который он не хотел совершать. Получишь, сука.
Андрей опрокинул стакан виски и решительно потащил Макса на выход.
Тот послушно пошел, то ли трезветь начал, то ли наоборот, дошел до стадии полного равнодушия к реальности. Притих и сел с ним в такси, один только раз за всю дорогу подняв голову, всматриваясь в огни проспекта.
- Мне не в ту сторону, - заметил он вяло.
- Тебе в ту сторону.
Но перед дверью гостиничного номера, когда Андрей привалил его к стенке, тыкая магнитной карточкой, вдруг истерично рассмеялся. Андрей легонько всадил ему кулаком в солнечное сплетение, совсем нежно, только сбить дыхание и прекратить смех, и быстро завел в номер. Но уже не остановился, грубо толкнул к кровати, повалил на нее, тут же прижав сверху собой.
Как же давно он этого ждал! Столько лет мечтал повторить, завершить начатое, непонятое вовремя!
Макс больше не смеялся, смотрел ему в лицо широко распахнутыми глазами, от близости они двоились калейдоскопом темных пятен. Он ничего не говорил, хотя открыл рот, словно почти решился. И Андрей не дал ему - поцеловал, пока он не успел ничего сказать.
Словно в омут бросился. Двадцать лет собирался и теперь летел в черный колодец с ледяной мутной водой. Упал под гладь, сразу на глубину, так что не вздохнуть, не вынырнуть. Целовал все более жадно, наверстывая упущенное. Не обращая внимания, отвечает ему Аршевин или нет. Да пох уже. Отвечает – молодец, нет – сам виноват. Нехер так бухать. Нехер его изводить…
Андрей оторвался от губ Макса, торопливо расстегнул ему ремень, стал стаскивать джинсы. Тот дышал под ним тяжело, но не сопротивлялся. Правда и не помогал особо. На мгновение Андрей подумал, что ему может быть плохо, он не соображает ничего, поэтому такой податливый. Но быстро отогнал мысль, не надо об этом думать, поздно уже метаться.
Он стащил Максу джинсы с трусами до колен, слегка затормозив при виде члена. Но оправился почти сразу – и перевернул его на живот. Хотелось всего его трогать, мять. Андрей не удержался и прикусил за шею сзади, так сладко перекатывалась кожа под резцами, еще бы немного, и волокна поддались… Болезненный стон вернул его обратно, огнем прошило вдоль позвоночника: вот чего ему не хватало! Чтобы Макс стонал, как тогда. Он же терпеливый, до последнего не сдавался перед болью, дрался с отчаянием всегда. Пока Андрей не заканчивал болевым, так, чтобы вырвать глухой стон.
И сейчас доведет до стонов обязательно, но не сразу. Сначала – жажда! Мучительное невыносимое желание вскипело, добралось до поверхности кожи горячим паром. Андрею хотелось рычать от того, что приходилось сдерживаться изо всех сил. Чтобы не искусать всего, не сожрать сразу. А так – по кусочку, растянуть удовольствие.
Провести ладонями вдоль тела, вниз, по бедрам, развести под собой ягодицы. Вернуться обратно и задрать Максу футболку до подмышек. Как ему нравилось смотреть на его спину и ту знакомую с детства родинку под лопаткой! Она была на месте, словно якорь, связь с детством. Нравилось трогать беззащитную шею, провести губами по скуле, прикусить мочку уха. Макс тяжело дышал, зажмурив глаза. Андрею было пофиг. Он кайфовал.
Вернулся к ягодицам, стиснул их в ладонях до боли. Сплюнул на пальцы и протиснулся дальше, жестко, нетерпеливо. Макс сам виноват. Раньше специально доводил его, чтобы получить порцию боли? На, получай! С отсрочкой и процентами.
Воткнулся пальцами сразу, туго, но возможно. Видимо, алкоголь сделал свое дело, Аршевин не зажимался, терпел. Правда, дышать почти перестал, дозируя вдохи урывками, подчиняясь безжалостному вторжению пальцев.
Это только начало, - пообещал ему мысленно Андрей, - можешь хоть задохнуться!
С членом пошло чуть труднее, но стоило преодолеть сопротивление головкой, и под долгожданный громкий стон он толкнулся до конца. Потянул за бедра чуть выше, настраивая под себя, удерживая на члене. Резко и тяжело опустил кулак на спину, и Макс выгнулся. Стало идеально.
Правда, чуть мешали спущенные джинсы. Надо было не спешить, стащить до конца, теперь бы он широко развел ему колени, встал между и долбил бы в растянутую до предела, открытую дырку. Но так было тоже хорошо. Горячо, туго, а если с оттяжкой, то засаживал Андрей все глубже.
Макс вместо стонов хрипло рычал, привстал на локтях, когда Андрея подтянул его бедра еще выше. Но без сил уткнулся лбом в матрас, когда локти не выдержали. Андрей поймал его за локоть, чуть заломив назад руку, потом повторил со второй рукой, скрестив запястья Макса и удерживая их одной ладонью. Теперь тот стонал в полный голос. Так громко, что Андрей сглотнул слюну, навалился на него, чтобы зажать ему рот. Влажная кожа спаивала их, и Андрей с каждым толчком бедрами отрывался, чтобы войти и сплавиться заново.
Член двигался плавнее, Макс даже чуть вздрагивал под ним, словно подмахивая. Андрей, чтобы не зажимать ему рот, взял в захват вокруг шеи. В таком положении он трахал его так сладко, словно они давно привыкли и это была любимая поза. От внезапной мысли, что он мог бы также трахнуть его еще тогда, зажимая рот, и с родителями за стенкой, стало жарко. Андрей в несколько длинных резких движений довел себя до пика, замер, и еще пару раз вошел, спуская.
Оргазм оглушил и снес все мысли. Он упал рядом на кровать животом, оставив ладонь на ягодице. Кожа у Макса была красной, с пятнами и царапинами и на жопе, и на спине. Андрей ленивым движением подтянул его футболку пониже. На шее стал виден засос. Он сыто улыбнулся, закрывая глаза.
Столько лет спустя они все-таки заснули вместе.
Проснулся Андрей раньше, привел себя в порядок, сел в кресло, глядя на Аршевина. Тот так и лежал на кровати со спущенными джинсами, и оголенный зад возбуждал фантазию. Андрею стало мерзко от себя, но он ничего не мог поделать. Он изнасиловал почти незнакомого парня, когда-то бывшего другом детства и… ему хотелось сделать это снова.
Макс зашевелился, отлепил лицо от подушки и тяжело перевернулся на спину, закрывая глаза тыльной стороной ладони.
- Перов, прикрой солнце, а… - простонал он. – Глаза режет…
Андрей вздрогнул. Он чего угодно ожидал, любой реакции, но почувствовал себя растерянным. Тем не менее встал и задвинул шторами панорамное окно. За окном был раскрашенный октябрем парк, где готовились к празднику осени. Где-то за аллеей каштанов стоял медный памятник средневековому князю, в другом конце был большой фонтан. У родителей в альбоме есть фотка, как они с Максом, первоклассники, едят у фонтана мороженое на таком же празднике.
Сейчас Макс лежал на кровати и тер глаза. Под задранной на животе футболкой мутно блестела подсохшая сперма. Макс отлепил край от кожи, когда потянул ее вниз. Потом, не открывая глаз, приподнял бедра, чтобы надеть трусы и джинсы. Возился он так лениво и медленно, что Андрею захотелось уже подойти и самому вправить его в эти джинсы, чтоб не мучился.
Он сдержался.
Макс так и не застегнул их, встал с кровати и доковылял до ванной.
- Бля-а! – Донеслось оттуда через полминуты. – Ну ты и сука!
Андрей даже рассмеялся. Ну, правда, а чего Аршевин ожидал, встав после такой попойки голой жопой кверху?
Еще минут через десять Макс вывалился из ванной заметно посвежевший и с мокрыми волосами. Андрей отложил телефон, где просматривал в чате обсуждение вчерашней встречи. Сергеев похвастал реконструкцией фотки с четвертого класса. Народ переживал за Шеву после вчерашнего.
Макс почему-то выглядел лучше, чем Андрей ожидал будет выглядеть человек «после вчерашнего». Он подошел к Андрею, и тот внутренне приготовился к удару, напрягся.
- Чему ты там возмущался? – спросил Андрей, потому что удара не последовало.
Ничего не последовало, Макс просто его разглядывал, словно видел впервые.
- Да ерунда. Зря ты не вытащил, когда кончал.
- Что? – Андрей решил, что послышалось. – И все? Больше ничего не беспокоит?
Макс серьезно смотрел на него, словно решая в голове какую-то сложную задачу.
- А должно, да?
Потом не выдержал и заржал. Андрею, напротив, было не смешно. Лучше бы Макс ударил. Он бы поддался, наверно. Такое не прощают же. А этот ржет. Спустили в него, надо же, какая ерундовая оказия, а так все норм. Разве что перепил ночью, вот это могло бы наверно беспокоить?
- Нахрена ты так пил вчера? – спросил Андрей.
Макс пожал плечами, оглядываясь в поисках куртки. Потом надел ее, обернулся. Выглядел он все же заметно перепившим, интересно, к вечеру уже оправится и будет готов продолжить уже со всем классом?
- Да так сложилось, - ответил Макс. - Сначала девочки в магазине, потом тебя увидел… Боялся, что испорчу опять все.
- Что испортишь? – голос прозвучал совсем глухо. У Андрея ком встал в горле.
- Да забей, - легко рассмеялся Макс. – Хотел… завершить кое-что. Раз такая возможность. Ну, покеда, Андрюх.
- Стой!
Он вскочил, поймав Макса у двери. Сердце стучало как ненормальное, но в груди было холодно. И пальцы, которыми он схватил его за руку, тоже были ледяными, Макс заметно вздрогнул от прикосновения.
- Какая возможность, что ты несешь? Что завершить?
- Ну, знаешь, когда хотел, но не сделал. И забыть не можешь, и отпустить никак. Гештальт. Теперь отлично.
- Полегчало?!
- Ага. Ну, все, мне правда пора. Вроде рейс был дневной, четко успеваю. Привет там нашим передавай.
Макс аккуратно освободил свою руку. Взгляд у него стал жестче, пьяная лисья смешинка незаметно исчезла из глаз, сделав их почти злыми.
- Ты что, и на встречу со всеми не придешь? – окончательно растерялся Андрей.
Он ничего не понимал и не мог решить, то ли это он совсем идиот, то ли происходит какая-то неведомая хрень.
- Нет, зачем? – удивился Макс. - Вчера всех, кого надо, увидел... Но ты сходи обязательно.
Он положил руку ему на плечо и слегка оттолкнул, прежде чем выйти.

— <a href="https://inspector-slash.diary.ru/p218856541.htm">"Гештальт"</a>,  (мини, NC-17) от [L]inspector-slash[/L]

@темы: закончено, ориджинал

---

Сгорел сарай, гори и хата!

Рейтинг: НЦ-17

Жанр: повседневность, романтика, магический реализм

Саммари: Русреальная новогодняя сказочная романтика

Закончено

Читать здесь и сейчас

На кассах были очереди, словно народ готовился к апокалипсису, а не праздникам. Впрочем, не велика разница: город вымирает, работа встала, друзья разъехались.
Роман ненавидел праздники. Он воспринимал их как досадное нарушение его планов, а это было самым страшным преступлением – нарушить планы Белозерского. Он такое не прощал, но с праздниками ничего сделать не мог, приходилось подстраиваться и тихо про себя беситься.
На освободившееся место на ленте он выложил пакет картошки, сетку с тремя луковицами и пачку куриных ног. Все, на что хватило оставшихся пары сотен. Еще пару он оставил на бензин, чтобы хоть доехать до офиса. Это все предполагалось стать его новогодним рационом. Опять же из-за досадных праздников! Это ж надо было так встрять! Кто их придумал вообще? Почему зимой обязательно отсчет года вести? В самое неподходящее время! И так зимой все объекты стоят, приходится вкладывать последнее и работать в убыток – стройки-то заморожены, заказчики деньги не платят, а рабочим жрать надо в любом случае. Так и те авансы, которые он должен был получить, из-за этих праздников отложили! Рома снял деньги со всех счетов, вытряс кассу на базе, оформил кредит, который станет доступным, опять таки, после праздников, занял у кого только можно – и выплатил всем зарплаты перед Новым годом. А сам остался с парой сотен. Директор, хули. Зато и корпоративы справили, и премии выдали, всех заказчиков одарили, никого не забыли, каждого семейного рабочего отблагодарили отдельными сладкими наборами для детей… А директор как-то пока перебьется на картохе с лучком. Ну и еще один подарочный пакет конфет лишний остался.
Даже поездку с друзьями отменил, чтобы второго числа уже быть на объекте. Тут уж не только стройка виновата… Но тоже типичная ситуация перед началом года – выяснение отношений и новая страница в личной жизни. Рома не особенно переживал из-за расставания, ему некогда было переживать, но бесило опять же нарушение планов. Хотя лучше заранее точки расставить, и сразу все выяснить, чем потом расхлебывать, рано или поздно оставшись с алиментами и непонятно откуда взявшейся мымрой, в которую превратится милая невеста.
Он не особо расстроился из-за отмены своего лыжного путешествия. В горах по слухам и снег не выпал, да и в прошлый раз в их солидную компанию откуда-то затесался отбитый на всю голову экстремал со странным именем Скол, который взял Рому на слабо закатить по неофициальной фрирайдерской трассе с говорящим названием «Суицид». Так близко смерть Белозерский не видел никогда. Она буквально помахала ему корявой веткой с отвесного склона с торчащими острыми обломками горной породы. В этом году Рома решил держаться подальше от ебанутых.
Хотя в строительном бизнесе это было почти нереально…
Просто все сразу навалилось. Из-за праздников.
Рома отстраненно смотрел на товар впереди стоящего покупателя. Рядом с его убогими бройлерными ногами и картошкой стояла коробка с розовым Моэт Шандон, Моэт брютом, три бутылки вискаря, гигантские оливки из отдела с охлажденными продуктами, два контейнера с дальневосточными устрицами вместе со льдом, какой-то специальный шоколад и неприлично большая банка осетровой икры. Чуть подальше сиротливо лежала буханка бородинского хлеба и пакетик с набором пластиковых приборов. Рома посмотрел на покупателя – парень перед ним почувствовал взгляд и обернулся, потом быстро глянул на ленту, смутился от вопиющего мезальянса икры и Роминых цыплячьих ляжек, и сделал полшага в сторону, вроде как он ни при чем. Но потом, видимо признав, что метаться поздно, дернулся обратно и с отчаянным вызовом снова поднял глаза на Рому.
- Еще бы вот это добавить, - кивнул Рома на стойку с презервативами, - и все тридцать три удовольствия.
Он улыбнулся, но парень вдруг серьезно уставился на богатый выбор резиновых изделий. Весь его дерганый и, мягко говоря, антигламурный вид так сильно не соответствовал бюджету будущего чека, что Рома заинтересовался. Парень был одет явно не по погоде, даже тому жалкому недоразумению, что творилось на улице. На улице шел вялый декабрьский дождик, который тоже вызывал раздражение, но летние кеды и довольно тонкая куртка были прохладными и для плюсовой «зимней» температуры. Разве что парень был на тачке, но кеды были в грязи, а куртка в подсыхающих влажных пятнах. Из-под дурацкой шапочки торчали выбеленные до желтизны пряди волос, что-то блеснуло металлом на носу и мочке уха сквозь влажные пряди, и весь он каким-то непонятным образом цеплял и раздражал взгляд. И чем больше смотрел на него Рома, тем сильнее раздражался. Словно хотелось этого парня отмыть и посмотреть, на что он будет похож без нелепых шмоток, выцветших отросших волос и пирсинга. Ну и налета тоски в глазах.
- Мне и так хватит… удовольствий, - наконец сказал он, закончив изучать ассортимент презиков.
- А, если это на одного, то конечно, - согласился Рома, подхватив серьезный тон и перестав лыбиться.
Парень тут же нахмурился, сжал губы и протянул руку к стойке. На мгновение рука зависла, потом он схватил пачку особо прочных с дополнительной смазкой и решительно положил ее к шампанскому. Потом подумал и с сосредоточенным выражением лица положил сверху еще одну.
Рома впечатлился внезапной решимости, но смеяться уже не хотелось. За жестом парня явно стояла глубокая внутренняя драма. Он понял, что его зацепило в этом покупателе: ледяным отчаянием от него веяло, как холодом из лесного колодца.
- Вам… тебе, я смотрю, тоже хватит? – Дерзко усмехнулся странный парень, кивнув на его бомж-набор выживальщика.
- Не уверен, - легко рассмеялся Рома. – Это мне до четверга надо растянуть. Но если надо, могу поделиться.
- Ага, - хмыкнул тот и уже спокойнее отвернулся к кассе.
Расплачивался он новыми пятитысячными купюрами, на покупку ушла вся тонкая стопка, остатки сдачи парень неловко свернул рулончиком во внутреннем кармане своей куртки. Под ней виднелся невнятного цвета флисовый свитер в катышках.
Рома проводил его взглядом до разъезжающихся дверей и расплатился, собрав копейки сдачи. Рабочий Ларгус стоял недалеко от выхода, а прямо за дверью переминался с ноги на ногу тот же парень с двумя пакетами элитной жрачки, шмыгая носом. Смотреть на него было зябко.
- Такси ждешь? – Участливо поинтересовался Рома.
Тот вскинулся, взгляд остро резанул вызовом. Но потом поник:
- Нет. Я не вызывал.
- Почему? – искренне удивился Рома.
- Нет… телефона.
- Хочешь, я тебе вызову? Если они, конечно, приедут. – Рома открыл приложение. - Ну да, вряд ли, сегодня дохлый номер…
- Ну да, - согласился тот и больше ничего не сказал, глядя на въезд паркинга.
Рома хотел было плюнуть и свалить, смысла помогать кому-то, кто не просит помощи, не было никакого, но почему-то некстати вспомнил об уголовной статье «за оставление в опасности». Хоть этот незнакомый парень ничего не просил, но весь его вид вопил от ужаса и безысходности этого жестокого холодного мира. Особенно ярко контраст настроения парня был заметен сегодня, и Роме импонировало такое тоскливое безразличие к праздничному флеру.
- Подвезти тебя? Хоть до остановки? – Спросил он, не особенно рассчитывая на ответ и уже думая над вариантами насильного причинения добра, но парень вдруг отмер.
- Хорошо, спасибо.
- Только на заправку заеду, бензин на нуле.
- Я могу заплатить, - засуетился тот, снова расстегивая куртку и пробираясь к рулончику.
- Шутишь, что ли? – Рассмеялся Рома. Он кивнул на протянутую купюру. – Убери, еще пригодятся. Куда тебя везти-то? Далеко?
- Я… А ты куда? Если не по пути, я могу на остановке выйти…
- Да я довезу, - Рома вздохнул. – Просто если через город, то я мимо базы поеду, нужно зайти на работу.
- Хорошо, я не против.
Уточнения адреса Рома не дождался и протянул руку:
- Роман.
- Саша.
Рука у Саши была ледяной и обветренно-красной. Рома подкрутил печку прежде, чем отъехать. Потом сделал громче радио, чтобы не сидеть в мрачной тишине. За окнами моросил дождь, омывайка кончалась и слабые струйки размазывали по лобовому стеклу дорожную грязь. До базы доехали быстро. Рома собирался пересесть в свою БМВ, которая была полностью заправлена, и оставить Ларгус на стоянке. Хоть какой-то резерв на выходные был!
Он открыл ворота пультом и его попутчик вдруг встрепенулся, словно очнувшись. Он чуть было не вышел из машины на ходу, Рома резко дал по тормозам, едва тронувшись.
- Ты что?!
- Ой, блин, извини, мне туда нельзя! – Нервно затараторил Саша, дергая дверь. - Я там за углом подожду.
Пальцы его не слушались, и Рома перехватил плечо неудавшегося беглеца.
- Постой, в чем дело-то?
- Ну а вдруг там ваш директор? Нет, я снаружи подожду. И вообще, спасибо, я пойду.
- Какой директор? – Удивился Рома. – Где?
- На базе этой! Что ты, директора своего не знаешь?
Рома пару мгновений тупо пялился на Сашу, продолжая его держать за локоть. Потом обернулся на свою базу и снова посмотрел на Сашу.
- Директор здесь - Белозерский.
- Вот с ним я бы и не хотел встречаться, - объяснил парень терпеливо, все еще надеясь выйти.
- А ты с ним знаком? – Чувствуя некую ирреальность происходящего, заинтересовался Рома.
Он даже пробовал вспомнить про себя, не встречал ли этого странного парня раньше, может обидел как, но все лица он запоминал с фотографической точностью и ошибиться не мог.
- Да… успел недавно, - скривился тот. Но заметив скептический взгляд Ромы, добавил: - Даже в кабинете его был.
- Ого! – Рома удивился еще больше. - Кто это тебя туда пустил?
- Так он сам и пустил!
Рома все еще надеялся, что это ошибка, потому что к кабинету своему относился очень трепетно. Никого не пускал, и оборудовал там чуть ли не квартиру с отдельной комнатой для сна, персональной ванной и небольшим залом с тренажерами и штангой. Очень удобно было работать допоздна или оставаться в городе после возвращения из областей, а не ехать в пустой дом в лесу.
Мысль, что кто-то туда заходил, да еще и с посторонними, казалась совершенно дикой.
- Не может быть, а ты ничего не путаешь? Туда хрен кого пустят.
Тот усмехнулся:
- Не путаю. Описать могу, если конечно, ты сам там был. Или простые рабочие с директором у вас не пересекаются?
- Так я, может, и не простой рабочий… - Он пристально посмотрел на Сашу, что-то решая про себя. – Нет на базе никого сейчас, не бойся.
- Я не боюсь!
- А чем он тебя напугал-то так?
Саша бросил в ответ уничтожающий взгляд:
- Говнюк этот ваш Белозерский, а больше ничего! Будешь защищать? Ну я могу и подробнее рассказать!
Саша сжал челюсть так, что губы побелели. Роман понял, что сюрпризы новогоднего вечера только начинаются.

- А, так ты шофер, что ли? – Спросил Саша, когда Рома заехал на парковку и рядом мигнула фарами его БМВ семерка. От изначального плана просто сменить машину он отказался, решив пока остаться на базе. В багажнике лежала коробка пиротехники, с которой он хотел заявиться в гости к оставшимся в городе друзьям перед тем, как принял окончательное решение праздновать в аскетичном одиночестве, и Рома сделал вид, что лез именно за ней.
- Или курьер?
Рома рассмеялся:
- Да я всем подряд занимаюсь: и шофером могу быть, и снабженцем, и менеджером. На подхвате, короче.
- А чего платят тогда так мало? На праздник жрать нечего?
Рома вздохнул:
- Влип перед Новым годом. Зато, видишь, какие привилегии? Могу тебя тоже в кабинет шефа пустить, - он показал Саше ключи, которые достал из водительского подстаканника. – Я ведь правильно понял, идти тебе некуда?
Саша, отогревшийся в тачке, снова замерзал на улице и вытер нос:
- Что значит некуда? Дороги вроде не перекрыли.
Он обернулся к воротам, которые давно сомкнулись. Дождь холодными колючками царапал щеки и пробирался за воротник, холодил сырым дыханием плечи и спину под тонкой промокшей тканью. Роме, напротив, было жарко, и он не сомневался, что парень никуда не уйдет. А вот почему не уйдет – было особенно любопытно.
- Хотя, знаешь, ладно, - наконец, сказал Саша и звякнул пакетами, - один я это все не осилю.
- А зачем столько брал? У… - Рома хотел было сказать «у меня», но вовремя спохватился. – У нас там холодильник есть, можешь оставить пока.
- Нет уж, придется есть.
- Ты кого-то ждал? – Вдруг догадался Рома, когда они вошли через служебный вход, и он снял офис с сигнализации.
- Типа того. – Саша замялся. – Долго объяснять…
- Не дождался?
- Ну почему же, дождался, - рассмеялся он. – Да ладно, фигня, могло быть гораздо хуже.
Вопросов у Ромы только прибавлялось, но он решил, что раз есть тактика, надо ее использовать. И когда они поднялись на третий этаж в директорский кабинет и уселись на широкие диваны, а Саша стал выкладывать на столик свои деликатесы, он начал издалека, с шампанского.
- А тебе-то не влетит, что ты у директора тут хозяйничаешь? – Спросил Саша, отогреваясь.
Волосы под шапкой были темными, а выбеленными – только отросшие концы. Никогда не обращавшему внимания ни на чей внешний вид Роме мучительно захотелось взять со стола тупые ножницы. И металлическая хрень в ноздре тоже бесила все больше. Рома заставил себя смотреть на пузырьки в бокале.
Шампанское было приятным, хоть и слабым, но, видимо, Саше хватало с лихвой.
– У-у, красиво тут у Белозерского… - Сказал он. - Стильно, как в журнале… Прошлый раз не обратил внимания.
- Не стесняйся, тут до второго числа никто не появится, - Рома подлил еще шампанского, высыпал на столик конфеты, надеясь, что тот не заснет от разморившего его тепла и алкоголя.
Устал, что ли, так сильно? Замерз? - Рома вспомнил, каким дерганым парень был в магазине. - Переволновался?
- Давай с начала, - спросил он. – Ты кого ждал-то?
Саша вздохнул, потом посмотрел на него. Выпил еще вина, поставил бокал:
- Фигня какая-то за такие деньги, скажи? Впрочем, я не понимаю в этом всем… - Он засуетился и полез в пакет. – Блин, еще вот это надо съесть!
Он положил на столик контейнер с устрицами, рядом – все остальное. И тоскливо посмотрел на все великолепие.
- Если коротко – это мне тетка посоветовала. Типа сделать такой вот финт, чтобы решить одну проблему. Тетка такая знаешь… - он неопределенно покрутил у виска. – Шизанутая немного. Но у-умная! Иди, говорит, в магазин, прям вот сейчас, типа затмение там какое-то идет в «коридоре» и Новый год, и потрать все свои деньги! На что-то такое… что ни за что бы никогда не купил. И что никогда не пробовал.
- А дальше что?
- А дальше все само собой разрешится.
- Разрешилось? – Спросил Рома.
- Не знаю. Но что-то произошло. Раз я в кабинете этого урода в результате сижу. Хоть и с тобой.
- А ждал его, что ли?
Сашу аж передернуло:
- Нет! Не знаю я, что должно было произойти. Но как раз от него я хотел избавиться!
Где-то за окном начали громыхать салюты, грохот подхватили с другой стороны. Саша подозрительно уставился на устрицы, не зная, с какого бока подступиться. Взгляд у него слегка поплыл.
- Слушай, а хочешь картохи с луком нажарим? - Предложил Рома. – Этими соплями особо не наешься.
- А ты их пробовал? – Удивился Саша. – А икру? Я вот ни разу…
Теперь передернуло Рому: как раз пару недель назад он несколько дней подряд ужинал с заказчиком в ресторанах с тремя звездами в Париже. Сглупил, поддался уговору своей девушки и для разнообразия последний раз взял дегустационное меню. Это оказалось фатальной ошибкой, потому что четырнадцать смен блюд стали перебором. И черная икра там была… в том числе и в виде пены на тар-таре подмороженного на жидком азоте лосося под трюфелями со стружкой сусального золота. Роме вообще понравилось, но он банальным образом обожрался и после ужина не мог смотреть на еду еще пару дней. Так что и к икре относился прохладно, а вот по картохе соскучился. С заказчиком тогда была жена, с Ромой – Марго. Она в тот день сильно расстроилась, что консультанты не вынесли сумочку Биркин в магазине, чувствовала себя оскорбленной до глубины души и требовала на Новый год снова ехать брать штурмом Эрмес, на этот раз в Барселоне. Нюансы бизнеса Белозерского ее не волновали, как Рому не волновала ее история покупок в бутиках. Поняв, что Рома настроен серьезно, и угроза расставания его не пугает, Марго быстро опомнилась, но Рома уже настроился начать год с чистого листа. Отпраздновать в одиночестве, в спокойной обстановке после сумасшедшей суеты в офисе и решения насущных материальных вопросов, и поесть простой еды. На другую он себе не оставил никакого шанса. И если бы не случайный встречный, который его почему-то заочно ненавидел, Рома следовал бы плану до конца.
Сделав перерыв, они ушли на офисную кухню. С очисткой картошки Саша справлялся увереннее и даже слегка протрезвел от шампанского, когда ноздри защекотал аромат золотистого карамелизованного лучка.
- Ты тут так ориентируешься хорошо, на кухне тоже подрабатываешь? – Спросил Саша.
- Еще бы, - заржал Рома в ответ.
Потом он посмотрел на стену, где сотрудники изобразили плакат с поздравлением директора, который почему-то не показали ему на корпоративе. Рома раньше его не замечал, а тут вдруг лист ватмана бросился ему в глаза, и его портрет крупным планом по центру – тоже. Правда, на фото он был вылизан в фоторедакторе, стоял в костюме, это было с фотосессии местного городского глянца, где стараниями Марго, знакомой с редактором, ему выделили пару страниц на интервью о бизнесе. Смотрелся он там как голливудская звезда на рекламе парфюма, дико пафосно и кошмарно неловко. Сотрудники, заметив, что директора эти фото раздражают (но не достаточно сильно, чтобы беситься по-настоящему) начали ими демонстративно любоваться. Так и на этом плакате с шуточными хвалами и почестями, который все же не решились ему показать, но повесили на кухне.
Сейчас Рома был не вполне похож на себя на фото – с трехдневной щетиной, в «уродливом» рождественском свитере с мордой бухого оленя, в котором он ездил в поля, потому что другую одежду было жаль, и в растянутых джинсах спецом для долгой дороги по ухабам. Но все равно старался стоять так, чтобы парень не заметил случайно портрет, оглядываясь по сторонам.
- Так и на чем мы остановились?
Рома поставил стаканы под вискарь, Саша плеснул Чивас Регал. Картошка пахла одуряюще. Щеки у парня раскраснелись, он снял свой флисовый джемпер, оставшись в футболке с безнадежно устаревшим принтом неизвестной американской команды из нулевых.
- Рассказывай, - напомнил Рома, - чем тебе насолил Белозерский?
Саша выпил еще виски, разлегся на мякоти дивана и вздохнул:
- Да пидор он. А еще я ему денег должен.

- Денег? – Удивился Рома, информацию про пидора пока опустив без внимания. – За что?
- Я… Он из-за меня машину разбил. Летом еще… Там ремонт дорогущий, полтора миллиона насчитали, я сам бумаги видел…
Рома вытаращил на него глаза:
- Что за чушь?! Какую машину, ауди, что ли? Ты-то там при чем?
- Говорю же – из-за меня! Я дорогу переходил… перебегал, он меня чуть не сбил и в столб въехал.
Рома аж завис на полминуты, осмысляя. Машину разбил его служебный водитель Петров, который еще и роль помощника выполнял. Родителей возить, документы, по области катался с ним, когда в дороге надо было работать. Вопросов к работе никогда не возникало: вежливый, не отсвечивал, все просьбы выполнял, разве что выходные просил не трогать и сейчас был на законных каникулах, поэтому Роме самому пришлось ехать черт-те куда да еще и на Ларгусе.
- И тебя обвинил? – Спросил он, потому что картинка никак не складывалась.
- А кого же? Ну он еще сразу сказал, что у него регистратор, и вообще… связи. И предложил мне обсудить… компенсацию. По-хорошему.
- Так, - Рома попробовал успокоиться и выяснить все по-порядку. – А страховка на что? Там же Каско было.
- Не было никакой Каски.
- Это он тебе сказал? Белозерский?
- Да, а зачем ему врать-то? – Саша пожал плечами. – Не знаю, почему без страховки, у богатых свои причуды. В общем, мы обсудили два варианта решения. Либо я отдаю ему деньгами, либо… - он запнулся, - отрабатываю. Кредит мне не дали… на такую сумму. Только в конторе одной под гигантский процент… Короче, так я потерял квартиру. Даже вещи не забрал, к тетке уехал, вернулся – там уже замки другие, арест и все. Ее отсудили, мне вот разницу с продажи отдали вчера. Но там такое дело… в общем этот говнюк потребовал еще денег. Много. Мне все равно не хватало… ну я и решил, как тетка посоветовала. Тут уж знаешь, плевать, во что верить! Хоть в коридор затмений! Сказала – иди трать, ни в чем не отказывай себе, как будто всегда так делаешь. Икру жрешь без хлеба и вином запиваешь. Прикоснешься, мол, к соответствующим вибрациями, или как-то так. Подобное к подобному притягивается. Сразу, мол, появится возможность решить все проблемы.
- А как ты себе это представлял? Выходишь из магазина со своими устрицами – а тут, бац – возможность? В соболиной шубке на мерседесе?
- Нет, тебя ждал – в трениках и на жигулях! - Саша заржал. – Да никак я не представлял! Я вообще ни о чем не думал. Точнее… да я понял, что к нему пойду. Придется… Вот отметим с тобой сейчас, я тут останусь и буду сидеть ждать его, вон как удобно вышло. Ленточкой обмотаюсь и лягу спать под елкой.
Он отсмеялся, потом сказал осмысленней:
- Видно, вот такая судьба – само собой сложилось, что я все равно к нему в этот кабинет, сука, попал.
- То есть, если я скажу, что Каско на ауди той была и все расходы покрыла, это тебя не спасет?
- Пох уже, не актуально. Это же Белозерский! У него связи… Думаешь, просто так меня из квартиры выпнули, что ли? Нет, он своего добивается. И добьется.
- А чего именно, говоришь, добивается, я что-то не пойму?
Саша сжал губы, потом отмахнулся и налил еще Чиваса.
- Так, походу я теперь готов к устрицам! – Выдал он. – А как это есть, не знаешь?
Он повертел в руках ракушку, и Рома, покачав головой, взял вторую, подцепил ножом, подрезал, ловко открыл створки и лезвием взял моллюска с другой половины. Вручил раковину Саше:
- Подожди, там в холодильнике вроде лимон был.
Когда вернулся, парень сидел с пустой створкой, и с крайне сосредоточенным видом глядя в одну точку. Потом зажмурился и отчетливо сглотнул. Рома следил за его выражением лица, боясь неожиданного эффекта, но Саша приподнял брови:
- А ничего так. Съедобно. Давай еще! Слушай, а у него тут музон где-то был, давай включим? Или телик на телефоне хоть?
Рома нашел пульт от звуковой системы, подключил телефон. Устрицы доели вместе с картошкой, Саша решил продолжить икрой и Реми Мартеном, но без хлеба как-то не смог сразу, застеснялся, намазали на Бородинский. А потом уже и без хлеба.
Рома почувствовал, что его развезло окончательно. Сашу, видимо, тоже, потому что он резко поставил пустой стакан и неожиданно выдал:
- Так, все, переходим к следующему этапу!
Потом повернулся с серьезным видом к Роме.
- Можно я тебе… бля. Не могу это сказать, язык не поворачивается… Короче, не хочу, чтоб этот мудак у меня первым был. Можно с тобой попробовать, раз ты сегодня Дед Мороз? Очень выручишь…
Рома чуть не подавился, закашлял, икра рассыпалась, попав на джинсы, диван и пол. Вот была бы глупая смерть, успел подумать он, когда Саша похлопал его по спине.
- Так, Снегурочка, давай еще раз! Он тебя шантажирует, что ли?!
Рома подумал, что такого урона его репутации еще никто не наносил. Закопаю Петрова! - Пьяно решил он и повернулся к Саше, чуть не столкнувшись с ним носом. От близости чужого тела вколыхнулось жаром, и Рома испугался своих ощущений. Вискарь паленый был? Это же не может быть на самом деле?!
- Давай без этого, - почти прошептал Саша ему в губы. – Без лирики. Это лучший вариант. Сначала я тебе отсосу, - на этом месте Рома икнул, - потом все остальное. Чтоб этот Белозерский подавился! Типа, не съем, так понадкусываю!... Нет, не то… Раз буду пидором, так хоть первый раз по-человечески, добровольно! А потом уж понеслась! Горит сарай, гори и хата!
- Какая хата? – Возмутился Роман, чувствуя, что окончательно теряет контроль над реальностью. - Я не это… не хочу! Не буду!
- Ты икру жрал? Жра-ал! Вот и отрабатывай!
Пьяный мозг отчаянно искал варианты:
- Может, деньгами тебе дать?
- Ром! Откуда у тебя деньги! Тебе жрать нечего, ты же в офисе ночуешь! Тебе жить негде, да?
- Так и без денег тогда, да я этого пидора сам закопаю, хочешь?
- Чтобы со мной не спать? Не уважаешь, да? Я так сильно не нравлюсь?!
Саша быстро снял и отбросил футболку.
- Совсем стремно, да? Натурал типа? Да ты не пробовал просто! Я тоже думал, не смогу, когда он мне отсасывать стал… Прямо на этом диване, кстати. А потом ничего так, понравилось… Ну я, конечно, сбежал тогда… А теперь опять на этом диване оказался… - Он закрыл лицо руками, всхлипнув. - С-сука… ненавижу…
- Так что, - Саша смотрел жестко, насколько позволял алкоголь в крови. – Не нравлюсь, значит?
- Нравишься, - успокоил его Рома, но потом спохватился: - Но не так же!
Саша вздохнул, потом резко вскинул голову:
- Давай я тебе отсосу, а? Ром, ну я же не смогу с ним!
Рома остановил его, удерживая на расстоянии, пристально глядя в глаза.
- Я сейчас такой бухой, что у меня даже не встанет, - соврал он, потому что вся нелепая потасовка и близость узкого горячего тела внезапно его нехило завела. - Саша, не надо. Не выйдет нихрена, давай на потом оставим?
- На завтра? Обещаешь?
Рома кивнул, так и оставив подбородок на груди. Потом с трудом поднял голову.
- Обещаю, что хочешь, но давай завтра, а? И Новый год как раз встретим! А то сегодня мы, наверно, не дотянем… Сколько времени-то?
- Почти двенадцать.
- И этот… салют еще остался!
- Надо запустить, - заявил Саша.
Кое-как вывалившись на улицу, едва не навернувшись с лестницы, Рома поставил коробку. С пятой попытки подожгли фитиль и отошли подальше.
Салют был действительно крутым, долгим и ярким, Рома немного протрезвел, хотя уже не обращал внимание на то, что Саша наваливался сбоку, приобнимая его. Откуда-то с улицы случайные зрители кричали «Ура!» и совсем немного ощущение праздника и волшебства коснулось и его.
А шеи коснулось теплое дыхание.
- Завтра наступило, - сказал Саша. – Поздравляю!
И Рому переклинило. Если до этого он гнал от себя подобные мысли, пытался глушить их сначала жалостью к незнакомому парню, поверившему в совершенно идиотский развод, потом начал чувствовать ответственность за то, что решил поиграть в Деда Мороза… И все это не помогло, потому что чем дольше они сидели, тем отчетливее проступало в Саше то, что вызывало эту жалость и непроизвольное желание опекать. Или хотя бы просто помочь. Или прикоснуться… остальные желания Рома глушил вискарем, но причиной острого незнакомого возбуждения было то же самое, что зацепило его взгляд с самого начала. Он уже не мог это сформулировать, потому что был слишком пьян, он не мог бороться с собой, поэтому осталась только злость. На себя, на дурацкие праздники, на Сашу, которого он не смог оттолкнуть, как давно следовало сделать. Злость смешалась с возбуждением, он не стал уворачиваться от чужих губ, а с силой притянул к себе за шею, поцеловал так, что тот охнул от внезапного напора.
Если бы он отступил, испугался, если бы попробовал его остановить, Рома бы опомнился. Но Саша с пьяной отчаянной улыбкой был готов даже к такому исходу. К тому, что Рома за локоть крепко потащит его обратно, толкнет к дивану, выудит из пустого пакета пачку презервативов и прикажет отвернуться.
То, что было дальше, Рома вспоминать не хотел, помутнение какое-то. Сладкое, острое, кошмарное помутнение. Он был зол и хотел доказать Саше, которого видел первый раз в жизни, что так – нельзя! Что это – ненормально! А доказал только, что Белозерские оба, что фальшивый, что настоящий - мудаки. Только под конец, перед тем, как кончить наконец, после мучительно долгого из-за бухла секса, он замер над напряженным тугим телом, в которое вколачивался, и немного пришел в себя. Не остановился, но завис, уткнувшись лбом в жесткое плечо. Хотел было повернуть его к себе лицом, но не смог, тот сопротивлялся. Тогда Рома полез вниз, просунул руку под вздрагивающим животом, замер, взяв мягкий член в кулак. Продолжил двигаться. Чуть плавнее, пытаясь уловить трепет под собой, чувствуя, как и отчего, от каких движений член в кулаке едва заметно напрягается, становится плотнее, наливается постепенно, а спина под ним понемногу становится мягче. Рома поймал этот момент, и его словно накрыло заново. Захотелось продолжить, добиться других эмоций, а не отчаянной покорности. Стоны Саши звучали сладко, он начал отвечать, нетерпеливо двигался, и от этого тоже сносило крышу.
В чем-то он даже понимал теперь Петрова. Которого, видимо, зацепило в Саше тем же самым, хотелось одновременно сломить сопротивление и добиться ответного удовольствия. Хотя кто его знает, что в башке у тихого исполнительного Петрова, если он был способен на тупой развод и совершенно неправдоподобную подставу. Ничего бы у него не вышло, не окажись Саша таким равнодушно-доверчивым, что даже шизанутой тетке поверил и пошел исполнять! «Затмение», надо же! Пошел потратил последние деньги и лег под первого попавшегося мужика… Впрочем, если бы не тетка, они бы не встретились.
К подсохшим каплям вискаря на диване вместе с налипшей бисером икрой теперь добавились отпечатки пальцев в сперме. Рома сполз на пол, допив из горла остатки розового шампанского. Если бы они делали это на кровати, он так и остался бы рядом, обнял бы, наверное. Но на диване спать будет неудобно. Рома принес плед и накрыл Сашу, который не шелохнулся, а потом ушел в душ. Хотелось отмыть с себя внезапное помутнение, выйти, извиниться, пообещать, что решит вопрос с долгом Саши перед Белозерским… Что-нибудь, чтобы почувствовать себя прежним, компенсировать преступление.
Если бы он сразу сказал, что он – директор, Саша не стал бы к нему так отчаянно лезть! Почему он не сказал? Слишком быстро опьянел, или… хотел посмотреть, как это, быть обычным, случайным встречным мужиком без денег? А хорошо так для разнообразия мозги прочищает, когда в кармане двести рублей и минус двадцать семь миллионов на счету. Сразу так легко становится на жигулях ездить, и с людьми проще общаться, и помогать тоже – проще.
Проснулся Рома, когда уже рассвело. В кабинете было так чисто, что на мгновение Рому прошибло ужасом и облегчением одновременно: ничего не было! Но Саша почти сразу появился в дверях, и Рому окатило стыдом.
- Я тут прибрал, чтобы тебя перед директором не подставлять.
Выглядел он как-то иначе, более уверенно, что ли, волосы аккуратно заправил за уши, снял дурацкие серьги из брови и носа. Рома скрылся в ванной тоже привести себя в порядок и понять, как себя теперь вести.
На столике к его появлению ждал нехитрый завтрак с икрой и чаем.
Саша сидел в кресле, листая одну из его книг.
- Вот понторез этот Белозерский, Золя в оригинале у него! А сам наверняка ни одной книги не прочитал, - заявил он.
Рома усмехнулся обиде в голосе.
Он выделил для книг в кабинете несколько длинных полок. В детстве его оправляли в деревню на лето, интернета тогда не было, гаджетов никаких, кроме телевизора с бабушкиной Санта-Барбарой, а сельский контингент его общением не прельщал. Пришлось перечитать библиотеку предков, занимавшую всю совковую стенку. Иногда не по одному разу… Французская классика, американский реализм, советская фантастика и прочие сокровища мировой литературы. Те же книги теперь стояли на полках в его кабинете, и это наполняло рабочее пространство особым ностальгический уютом детства. Но Рома никому об этом не говорил, чтобы не опошлять воспоминания. И чтобы не портить имидж сурового директора фактами ботанского задроства юности, потому что некую романтическую нотку прочитанные книги в нем, несомненно, оставили.
Служебный водитель Петров, возможно, действительно ничего не читал.
Рома выпил воды прямо из кувшина, утоляя похмельную жажду. На вчерашние деликатесы в роли завтрака смотреть не хотелось.
- Зато у него есть деньги, - пожал он плечами.
Саша сразу как-то поник. Рома понял, чего не хватало его образу – слез. Он как будто все время говорил на надрыве, хотелось уже довести, чтобы не мучился, но парень не сдавался.
- И поэтому ты будешь его ждать, да? – Дожал он.
Теперь захотелось подойти, обнять… и снова накатило вчерашнее возбуждение.
- А у меня есть другой выход?
Саша встал, вернул книгу на полку и подошел к Роме. Некстати вспомнилось, как он все-таки отвечал ему вчера, не смотря ни на что, дрожал под ним, кончил в его, Ромин, кулак. Рома тоже встал с дивана оказался близко, почти вплотную:
- Ты можешь поехать со мной. Я помогу.
- Я бы поехал и просто так, - криво улыбнулся парень. – Но я тебе нахрен не сдался. Ты просто чувствуешь себя обязанным.
- С чего это вдруг? – Возмутился Рома, хотя попал Саша в точку.
Он чувствовал себя отвратительно виноватым. Но на счет «нахрен не сдался» хотел бы поспорить, только не знал, как.
- Ты меня совратил, - продолжил гнать Рома и даже сделал голос пожестче, якобы он недоволен ситуацией, - бухого! С чего мне быть обязанным? Напротив, сам виноват. А я вот от чистого сердца предлагаю. Поедешь со мной? Или продашься Белозерскому?
От последней фразы щеки у Саши мгновенно покраснели, как от пощечины.
- Я ему должен, - глухо проговорил он. – Он это так не оставит. И тебя тоже коснется…
- Поедешь или нет?
Рома сказал это таким ледяным тоном, что сам испугался: переборщил. И снова начал жалеть, что не признался сразу. И потом не признался, кто он на самом деле. И сейчас устроил эту проверку на меркантильность. А то по Саше не видно, что он последнее готов отдать, отлетевший совсем в материальном плане, как ребенок.
- Поеду!
- Правда? – Рома все-таки обнял его, уткнулся носом в желтоватые пряди.
Саша едва заметно вздагивал. Может быть беззвучно смеялся над ним, но Роме аж самому плакать захотелось.
- Конечно, я ж тебя наколдовал в затмение, - сказал Саша. - Но Белозерский…
- Да что ты заладил про Белозерского! А может твой шантажист тебе вообще наврал? И про страховку, и про тачку, и про свои крутые связи? Ты бы хоть имя погуглил! А вот давай сейчас и посмотрим?
Рома не вбивал в поисковике свое имя, а быстро нашел фото шофера на своем сайте среди сотрудников компании. Была у него такая фишка – чтобы каждый последний менеджер был представлен, чувствовал свою принадлежность к общему делу.
- Этот?
Саша неуверенно кивнул. Рома уменьшил страницу так, чтобы под фото стала видна подпись «Роман Викторович Петров, сотрудник транспортного отдела».
- А знаешь, что у него общего с Белозерским, кроме работы в одной компании? Угадаешь, или подсказать?
Саша теперь побледнел, не веря глазам, переводил взгляд с экрана смартфона на Рому.
- Имя, - сказал он, наконец. – Я совсем идиот, да?
Рома почти согласился, но Саша вдруг рассмеялся:
- А он все-таки получил то, что хотел! Я же переспал с Белозерским! Блин, а ты точно - Роман Викторович Белозерский, или опять мимо?
- Не мимо, - сказал Рома. – Сработала стратегия твоей тетки, Саш.
- Да уж, - он отстранился, теперь избегая взгляда. – Нарочно не придумаешь… Отличное чувство юмора у судьбы, и твою шутку я тоже оценил. Спасибо.
- Я не шутил, - Рома притянул его обратно. – Все серьезно было, Саша. Включая картошку на последние деньги. И то, что исправить все могу – тоже. Я тебе и не соврал ни разу, а смолчал, потому что в шоке был от той чуши, что ты рассказывал. Уже любопытно было, чем закончится.
- Ага, и чем? Закончилось?
Рома прикоснулся к его щеке, румянец действительно горел под пальцами, это казалось таким трогательным, что щемило сердце.
- Так не закончилось еще, ты что? Только начинается.

Читать на фикбуке

— <a href="https://m.diary.ru/~inspector-slash/p218817408.htm#">"Сгорел сарай, гори и хата!"</a>,  (мини, NC-17) от [L]inspector-slash[/L]

@темы: закончено, ориджинал

---

Из тысячи жизней

Название Из тысячи жизней
Рейтинг: NC-17
Размер: 17 000 слов
Статус: ориджинал закончен
Жанры: Character study, Ангст, Детектив, Магический реализм, Мистика, Психология, Романтика, Соулмейты
Предупреждения: Инцест, Психологические травмы, Упоминания изнасилования

Читать на фикбуке

Написано по заявке "девять жизней"
Саммари: Прошлые жизни, о которых рассказывают некоторые клиенты, начинают пугать регрессолога. А некоторые клиенты еще и преследовать.

@темы: ориджинал

---

Английская Роза, Стальной кулак II

Фэндом: Ориджиналы
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Экшн (action), Исторические эпохи, Любовь/Ненависть
Статус: закончено

Саммари: Потерпев от адмирала пиратов невыносимый урон своему самолюбию, английский офицер жаждет реванша. И однажды получает свой шанс.

"Шипы и осколки"
Ястреб и лягушка (первая часть)
Ястреб и лягушка (вторая часть)
Тени и призраки, первая часть
Тени и призраки, вторая часть
Тени и призраки, третья часть
Черепки и кости
Черепки и кости, вторая часть
Черепки и кости,третья часть
Берега и океаны Окончание 27 августа

запись создана: 15.08.2018 в 21:58

@темы: original

---

Парковка у ТЦ

Рейтинг: NC-17
:Жанр: Повседневность, сублимация
Размер: мини, ок 1500 слов + еще 1500

Закончено

Саммари: случайная встреча субботним вечером

Встреча первая

- Пакет нужен? У вас есть наша карта? Желаете приобрести?
Миша отстраненно смотрел на лицо кассирши, прочитал имя на бейджике. Два парня лет двадцати следом за ним выложили на ленту три полторашки Очаковского и маленький пакетик фисташек. Перед пивом лежал Мишин сыр в прозрачной пленке, азу из мяса индеек, упаковка фундука, гладкая чищеная морковь на сок… Надо было взять сливки к фрешу, вдруг вспомнил он. Потом перевел взгляд на четыре банана: а, точно, коктейль намешает лучше. С обезжиренным творогом и грецкими орехами. Снова посмотрел на чужое пиво и почувствовал себя конченым тридцатилетним старпёром. Парни идут тусить в субботу вечером, а он выполз из тренажерного зала с планами жестко оторваться на молочном коктейле с бананами и лечь спать пораньше перед воскресной инспекцией на заводе.
Один из парней издал странный звук «Пфффр», выражающий крайнюю степень скептицизма. Второй снова пошутил, первый фыркнул еще выразительнее. Перед глазами встали недавние покатушки в конном клубе. Миша скосил глаза на молодого «жеребца» и заметил, как тот с интересом тыкает пальцем его бри. Миша хмыкнул и погрозил ему пальцем. Парень не особо смутился и буркнул: «упс! запалили».
- Пакет будете брать? У вас есть карта «Перекрестка»? Желаете?..
Миша вышел из магазина, дожевывая банан. Бросил пакет на переднее сиденье, достал парковочный чек, медленно стал пристегиваться. Вдруг почувствовал, что кто-то стоит над ним и вздрогнул: за боковым окном темнела фигура. Миша терпеть не мог, когда кто-то вот так подходил и попрошайничал. Его это нервировало. Он открыл окно и вопросительно уставился на парня.
- Здравствуйте, я помогаю больной маме и пытаюсь заработать на лечение и на еду для своей маленькой сестренки…
- А откуда ты?
- Я из другого города, специально сюда приехал…
- Из какого? – перебил Миша. Он помнил мальчика, просто хотел проверить, какой город он сегодня назовет.
- Из Лисок.
- Ну давай свои книжки, - вздохнул Миша. – Выберу что-нибудь.
Миша помнил и про маму и про сестренку. Прошлый раз он купил «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» в мягкой обложке, но в гости к сестре и племяше так и не дошел, и ненужная книжка до сих пор валялась в прихожей. Парень просил за нее сто рублей, Миша дал триста, искал еще мелочь, но последний полтинник оставил на парковку. Парень тогда предлагал купить детского питания или творожков в молочном киоске на паркинге, если Миша сомневается, стоит ли давать ему деньги.
- У меня сегодня нет книг, - парень опустил глаза.
- А что?
- Я теперь продаю косметику Фаберлик.
- Ясно.
Миша протянул ему сто рублей. Парень взял купюру и достал из сумки коробок.
- Вот, посмотрите, у меня есть набор, может быть, вам понравится.
- Не-не, не надо.
- Возьмите, пожалуйста, - настаивал парень. – Там гель для душа, шампунь…
- Да блин, не надо мне шампуня!
Миша снял шапку и показал недавно обритую налысо макушку.
- И гель тоже не нужен, я мылом моюсь. Детским.
- Это подарочный набор, можно подарить! Возьмите, пожалуйста! Там еще гель для бритья; красивый набор, Ланселот называется.
Миша слегка напрягся от такой настойчивости.
- Дорогой?
- Четыреста девяносто девять рублей.
- А банан хочешь?
- Я… - Парень похлопал глазами, потом искренне заверил Мишу: - Да, я ем бананы.
Миша протянул ему банан. Пятьсот рублей за какой-то Ланселот было жаль. Или дать?.. Только без Ланселота.
- Все, мне некогда, - сказал Миша, потом добавил, намекая на то, чтобы парень отошел от машины: – Я поехал.
- Тогда возьмите его просто так!
Парень бросил коробку ему на колени и попятился.
- Ты прикалываешься?! Забери!
- Нет, мне не надо. Мне надо все их продать сегодня, понимаете? Это последний, вот посмотрите, у меня только детское питание в сумке осталось. Оставьте себе, пожалуйста, мне надо на поезд.
Миша приоткрыл дверь, собираясь опустить ненужный набор на асфальт.
- Нет, пожалуйста! Тогда деньги заберите, не надо мне просто так, зачем вы меня унижаете?!
Миша оторопел, когда парень едва не заревел. Офигеть, актер, - подумал Миша. Шикарная психологическая ловушка, прям манипулятор восьмидесятого левела. Что угодно впарит же. Интересно, он сейчас реально слезу пустит? А на что еще готов ради денег?
Все это промелькнуло в голове за доли секунды. Миша смотрел на парня, тот пялился в ответ, на грани истерики ожидая ответа.
Прошлый раз, когда он подошел пару недель назад, Миша цинично решил, что он врет. Но денег было не жаль – если не врет, хоть какая-то помощь, а если все-таки обманщик – еще лучше, значит хоть мама не болеет. Невысокая цена, даже хорошо, если бы врал. Но искренность подкупала.
Миша вдруг подумал, есть ли ему хоть восемнадцать? И почему именно этот паркинг? Потому что машины почти все дорогие? Интересно, если ему предложить больше денег, тоже не «просто так», согласится?
Миша смотрел в ясные глаза под трагично нахмуренными бровями, заметил прикусанную губу, и чувствовал себя конченым уродом. Но если мальчик так красиво врет, он далеко пойдет. И на секс согласится. Не то, чтоб Миша хотел трахнуть мальчика, у него желаний таких обычно не было, но мысль, что этот трогательный олененок его жестоко наебывает, а Миша ведётся и верит, волновала.
Или нет, наверно, пойдет еще дальше – после секса будет строить из себя такую поруганную невинность, что Мише придется решить все его проблемы. Нет, конечно, мальчик не будет тянуть денег, это его унижает, но Миша будет умолять взять хоть что-то. После того, как развратит бедного ребенка, грязный извращенец.
Хотя Миша был бы осторожным. Это же, наверно, больно, вот так, первый раз с дядей? Или он уже опытный и можно не переживать за чужое неудобство? Миша представил, как медленно раздевает его, а тот вроде смущается, не выходя из роли. Или не будет смущаться? А сам разденется, начнет себя готовить, покажет, что умеет… Вот так же прикусит губу, а щеки покраснеют от жаркого стыда, ляжет на живот, подтянув под себя колени, и осторожно потрогает себя пальцем, вдавливая кончик между полупопиц. И тонкие Мишины презервативы не понадобятся, у него свои, с дополнительной смазкой, несколько штук в кармашке сумки за баночками с детским питанием. Потом отвернется, чтобы не смотреть на Мишин член, вздрогнет от первого прикосновения, когда Миша проведет горячей ладонью по выступающим позвонкам, не сможет выгнуться, но Миша погладит всего, ему интересно ощутить под руками напряженные мышцы, интересно, как они расслабятся от его тепла, как на этом лице со всей его искренностью эмоций будут меняться стыд, удивление, неловкость, удовольствие… Он даже просунет руку, чтобы взять его член, сдавит, нежно проведет, сделает все, чтобы тот тоже был возбужден, чтобы хотел еще. Он начнет его трахать, сначала медленно и осторожно, стараясь не вслушиваться в его всхлипы, потом быстрее и жестче, входить во всю длину, и смотреть, как член в глянцевой скользкой резинке входит внутрь, в кожа вокруг дырки краснеет от натяжения, опухает, и потом, после всего, наверняка станет невыносимо чувствительной.
Но Миша не остановится после того, как кончит, он перевернет его, нависнет сверху и будет смотреть во влажные глаза, заставит потерять себя, любой ценой… Он хотел, чтобы этот безымянный мальчик тоже получил удовольствие. Не только деньги. Просто, чтобы Миша не чувствовал себя таким уродом.
Он зажмурился, потом вытер лоб, чувствуя, как горят щеки.
- Ладно, возьми еще пятьсот и иди уже, - сказал он, не глядя.
- А сто?
- Иди!
Миша не стал сдавать задом, а поехал через разметку, не слушая благодарностей. Но парень вдруг догнал его, крича в окно:
- Скажите, который час! Пожалуйста!!!
Миша скривился, как от боли, бросил быстрый взгляд на монитор. Ему хотелось газануть со всей дури и уехать, как можно быстрее, но опять этот звонкий голос мучил совершенным ужасом в интонациях.
- Семнадцать ноль восемь.
- Ой, нет, да что же это, поезд!..
Он посмотрел в зеркало, парень побежал к выходу. Вокзал был недалеко, минуты две на машине, учитывая четыре светофора и возможный вечерний трафик. Но пешком, наверно, минут пятнадцать… Успеет же, наверно? Он же не первый раз ездит, каждые выходные, или еще по будням? Надо было дать ему больше, - подумал Миша с тоской. Правда, урод, ему же ничего не стоило дать еще денег, вроде и пара тысяч были наличными в бумажнике. Нужно было взять хоть номер телефона, вдруг, с ним что-то случится? Или у него даже мобильного нет, время не на чем посмотреть?
Миша резко выпрямился, ткнул в кнопку стеклоподъемника, закрывая себя в уютном салоне автомобиля. После тренировки мысли всегда путались, мозгу не хватало глюкозы. Лучше бы их вообще не было, этих мыслей. Надо поскорее выкинуть всю грязь из головы, позвонить хотя бы Лене, или лучше Анечке, она говорила, что будет свободна в субботу… Надо… А в следующий раз обязательно спросить у него имя.

Вторая встреча

Миша часто его вспоминал. По три раза в неделю – точно. Иногда по четыре, если приезжал в тренажерный зал лишний раз. Первые пару дней нервно оглядывался, выходя из автомобиля, пугался собственных мыслей. Иногда заезжал на паркинг с неясной надеждой, долго не выходил из машины, чтобы кто-то успел подойти к двери, пока он копается в телефоне. Однажды ему показалось, что парень со знакомым лицом стоял рядом с красной инфинити, а потом сел в нее и женщина с пышной прической повезла его прочь. Показалось, наверно. Потом Миша смирился со своей тревогой, которой не мог дать внятного объяснения, и забыл. К концу декабря трогательный образ выветрился окончательно, Миша был в привычной запаре, ездил по объектам, выгнал обнаглевшего снабженца, пытался внедрить к главбуху на завод помощницу со шпионскими намерениями (не прокатило), на всех орал, на тренировки ходить было некогда. За три дня до Нового года собрал корзины с бутылками дорогого вина и деликатесами, раздал нужным людям, со всеми мысленно попрощался до следующего года и перед отъездом на горнолыжный курорт с компанией заехал напоследок в зал.
Увидел его издалека. Почему-то обрадовался, как старому другу. Парень что-то впаривал прохожим, но, увидев проезжающую машину, проследил взглядом и направился к Мише.
Миша не стал открывать окно, сразу распахнул дверь и развернулся, улыбаясь.
- Здравствуйте, я помогаю больной маме… Ой. Мы с вами уже где-то встречались, да?
- Где-то, - Миша усмехнулся. – Да.
- А, вы что-то покупали у меня? А что?
- Книжку и подарочный набор.
«Нильса с гусями» Миша сестре все-таки отдал, и «Ланселота» для мужчин, всегда готовых на подвиги, пристроил сторожу на объекте.
- А, точно! – Обрадовался парень. – Я еще вас уговаривал!
Миша вспомнил уговоры и перестал улыбаться.
- Что у тебя сегодня? – Поинтересовался он. Потом вдруг спохватился. – А, стой. Как тебя зовут?
- А… Артём.
- А лет тебе сколько?
- Семнадцать. То есть, восемнадцать! - отчитался Артем. – Десять дней назад был день рождения. Ой, нет, сегодня же двадцать восьмое! Уже одиннадцать дней.
«Не статья» - мелькнуло в голове, и Миша мысленно чертыхнулся, все же испытывая облегчение.
Потом посмотрел на парня другим взглядом. В свои восемнадцать, когда с ним перестали разговаривать даже родители, Миша чуть не помер от «нездорового образа жизни» и уже решал что-то менять в жизни. И у него получилось. Сейчас из тех корешей уже и в живых почти никого не осталось, до тридцатника если кто и дотянул, то давно жалеет об этом.
А у Артёма такой веселой жизни никогда не будет. Все равно что и не жить вообще!
- Другую работу не пробовал найти? – Поинтересовался Миша.
- Меня никуда не берут с эпилепсией.
Артем помрачнел и печально опустил большие чистые глаза. Миша не нашелся с ответом.
- Возьмите что-нибудь, пожалуйста. Я продаю бытовую химию Фаберлик. Вот очень хороший освежитель воздуха. Есть еще шампунь и…
Миша взял флакон и бросил на коврик перед передним сиденьем.
- Сколько?
- Двести сорок девять рублей. Только смотрите, он очень концентрированный, одного пшика вам на всю машину хватит.
От мысли пшикать что-то концентрированное в салоне своей машины Миша мысленно содрогнулся и полез за деньгами. Потом посмотрел в бумажник и увидел только несколько красных купюр и одну сотку.
- Можно разменять в Перекрестке, или попросить в киоске, - предложил Артем. – Но лучше в торговом центре, я как раз хотел туда пойти, чтобы погреться. Замерз очень, и сумка эта дурацкая тяжелая…
Миша сказал «Ща» и полез за спортивной формой, потом вышел из машины и вздохнул.
- Ладно, пойдем менять.
Он все равно собирался легко пообедать перед тренировкой в недавно открывшейся рядом со спортзалом «пекарне-кафе-кондитерской» и пошел к воротам стоянки. Парень спешил следом. Миша открыл перед ним дверь, быстро указал на столик с удобными небольшими диванами и, чтобы не затягивать ожиданием заказа, и не палить перед Артемом свои планы на обед, подошел к девушке у кассы.
- Два бульона, чай с медом и облепихой и две порции котлет из индейки с пюре.
Он подумал про десерт, но решил, что это будет слишком похоже на выгул в кафешку понравившейся девчонки. А так – вроде и поесть можно, но и без подозрительных излишеств.
Артем сидел в куртке, явно не слишком расслабленно и не зная, чего ожидать.
- Тут, наверно, вкусно… - он оглядывал зал, пока Миша вешал свою куртку на вешалку.
- Вот и проверишь, - улыбнулся Миша, садясь напротив.
- Ой, а вы… ты… не лысый? – Артем уставился на отросший ежик.. – То есть, не совсем?
- Не совсем, - согласился Миша.
Он машинально провел по волосам, усмехнувшись. Обрился он, проиграв спор, но уже успел оценить комфорт супер-короткой стрижки и даже подумывал повторить. Но зимой для этого не сезон, конечно, зато пока в качестве продолжения эксперимента выбрил полосками виски.
- Можно потрогать?
Артем смотрел на него огромными глазищами, и Миша не видел в них ничего подозрительного. Просто интересно потрогать, наверное. Может, тоже надоело на ботана смахивать, хочет поэкспериментировать с прической?
Он представил, что Артем спрашивает это шепотом, и лезет пальцами к его ширинке.
- Потрогай, - разрешил Миша.
Он пристально смотрел на Артема, тот навис над столом, протягивая руку. Едва коснувшись, провел по кончикам волос, потом осторожно опустил ладонь. И быстро сел назад. Засуетился, полез в сумку, уткнулся в телефон.
- У меня такое видео смешное есть, сейчас покажу!
Официантка принесла бульон. Артем озадаченно уставился на суп.
- Ты вегетарианец? – предположил Миша.
- Нет. Просто недавно болел. Я не слишком бледный, нет?
- Щеки розовые. А, сейчас же пост? Даже если так, бульон полезен для здоровья. Ешь.
Артем вздохнул над тарелкой, потом разулыбался и протянул Мише телефон. На экране веселая маленькая девочка баловалась с фруктовым пюре, а строгий голос Артема пытался ее отчитывать. Миша заметил, что обстановка в квартире довольно уютная, все чисто и аккуратно.
- А отец твой где? – Поинтересовался он.
Видео закончилось, и он автоматически прокрутил папку с камеры вниз.
- Он меня бросил, когда я родился, - с вызовом ответил Артем. – А у вас… тебя… есть дети?
- Возможно, - Миша улыбнулся.
Он на самом деле не был в этом уверен, хотя официально ничьим отцом не считался.
- Как это?
Миша не собирался говорить о себе, это казалось неинтересным.
- А учился ты на кого? – спросил он в ответ.
- Я программист. И видеоблогер. У меня есть свой канал на ютубе! Майнкрафт зе бест называется.
Артем без аппетита поел суп, потом уныло посмотрел на котлеты с пюре. Миша не жалел об обеде, но чувствовал себя недоделанным извращенцем. Чем он его зацепил прошлый раз, это несчастье ходячее? Обычный домашний мальчик, о маме заботится, сестричку обожает, гордый, попрошайничать не будет, а незнакомый дядя его за равного принял. Мише даже стыдно не было – было смешно. От самого себя. Но и приятно, что мир еще может чем-то удивлять. Артем еще что-то рассказывал, попросил грейпфрутового сока, поковырял индейку, Миша решил закругляться. Оплатил счет и отдал три сотни за освежитель.
- Куда ты? – Вдруг встрепенулся Артем. – Уже уходите?! Подождите!
- Тебя же никто не выгоняет, - объяснил Миша. – Допей сок спокойно, доешь. А мне пора.
Артем вдруг поймал его за запястье, но Мишу скорее остановил его взгляд, полный странной решимости, почти отчаяния. Миша сглотнул, накрыл его пальцы ладонью. Перед глазами как по заказу всплыли картинки, которые он себе вообразил прошлый раз, и которые так и не получилось вытравить едким стыдом. Теперь образ стал еще объемнее, у него появилось имя и непривычно жесткий прямой взгляд. С такой решимостью люди готовы на любые подвиги. Или жертвы.
Миша сжал пальцы, мягко освобождая свою руку.
- Хочешь поехать со мной? Прямо сейчас? Уверен?
Он с трудом не опустил глаза, заставил себя выдержать этот тяжелый пронизывающи взгляд, словно взвалил непосильную ношу на плечи. И победил: Артем сморгнул и теперь смотрел в пустоту перед собой.
- Нет. Мне надо работать.
Миша вышел из кафе с бешено стучащим сердцем и малодушно подумал, не пропустить ли последнюю тренировку в уходящем году. Машина ведь останется на парковке, снова придется пройти мимо… Но свернул в соседнюю дверь и выложился в зале на полную. Чтобы не осталось никаких мыслей и странный желаний, только приятная усталость в мышцах, запах раскаленных досок после сауны на коже и химический привкус протеинового изолята.
Спокойно и уверенно подошел к машине, не оглядываясь и не ища никого взглядом. Но, уже отъезжая, заметил оранжевую шапку рядом с елочным базаром.
«Трусло!» - пригвоздил внутренний голос, когда Артем обернулся, а Миша дернул ногой на педали газа.
«В другой раз», - оправдался перед собой Миша.
Он был точно уверен, что Артем от него никуда не денется.

третья встреча (от 22.02.19)

Темный силуэт за окном заставил Мишу вздрогнуть и выругаться. От острого дежа вю защемило где-то в груди, и почему-то стало тревожно. Снова холодные сырые сумерки за тонированным стеклом, запах блинчиков из киоска на колесах, и уверенный звонкий голос.
- Здравствуйте, я продаю… Ой.
- Да, ой.
Со своими страхами нужно встречаться, глядя им в глаза, подумал Миша, вышел из машины и криво усмехнулся Артему.
Прошлый раз они виделись в июле, словно сто лет назад, в другой жизни.
Он ведь после того нового года даже скучал и беспокоился, всю зиму ездил чуть ли не каждый день на этот несчастный паркинг, ждал и корил себя за то, что так и не взял номер телефона. Решил, что судьба рассудит, никуда не денется парень? Ну судьба и сыграла любимую шутку - до июля Артем пропал. А вдруг что-то случилось? Проблемы со здоровьем, семьей? Перед глазами стояли чистые голубые глаза испуганного олененка, и чувство, что он упустил в этой жизни что-то очень важное. Второго шанса не будет… Поэтому, когда Миша снова увидел этот взгляд, полгода спустя, затормозил в пол. Артем стоял на перекрёстке, щурясь от яркого солнца, вытирая ладонью лоб от жары. Когда светофор останавливал поток машин, Артем заглядывал в салоны, предлагаю купить очередную ерунду. Перед Мишей горел зеленый, съехать было некуда, сзади подпирал поток, но он резко остановился, дотянулся до пассажирской двери и открыл ее перед Артемом:
- Залезай скорее! Давай, Артем, пробку создаем.
Тот заморгал, но послушно сел в машину. Миша с бешено стучащим сердцем заблокировал двери и газанул, нервно перестраиваясь в потоке.
- А, я вас помню, - неуверенно заметил парень.
- Я спешу, - зачем-то оправдался Миша, не оборачиваясь, чтобы не встречаться с ним взглядом. – Потом подвезу тебя до вокзала, если надо…
- А у вас нет воды попить?
Миша вытащил из двери полупустую баклашку с минералкой.
- Есть, но я из нее пил.
- Если свежая, то ничего. Вы… ты не похож на того, кто болеет.
Миша передал бутылку.
- По тебе тоже не скажешь, что эпилептик.
- Я и это рассказывал? А как вас… зовут? Я не помню.
- Ты раньше и не спрашивал. Миша.
Миша улыбнулся, и быстро добавил:
- Что сегодня продаешь?
- А! У меня есть салфетки для мебели, шампунь, гель…
- Давай что-нибудь, - Миша бросил протянутый флакон в карман на двери, сомневаясь, что когда-нибудь пригодятся. - Как сестренка? О, - вдруг вспомнил он. – Ты ешь шоколад? У меня есть…
Миша потянулся было к бардачку, но вдруг завис. Огромную полукиллограмовую плитку ему всучил новый снабженец неделю назад, с тех пор распогодилось до плюс тридцати. На солнце машина раскалялась на все шестьдесят.
Он все-таки дотянулся до бардачка, готовясь к худшему, но с тоскливой надеждой. Не пронесло: фирменная сумка ауди вместе с книжками и документами страховок была залита теплой жижей, грозившей вылезти в салон.
- Давай свои салфетки, - мрачно сказал Миша.
Артем выдохнув «ух-ты» ткнул туда пальцем и сунул его в рот с явным удовольствием. Потом опомнился, обернулся, взглядом спрашивая разрешение и облизывая измазанные губы. Миша почувствовал что краснеет, подкрутил климат, чтобы остыть и отстраненно пожалел, что посадил его в тачку.
- Снова на детское питание работаешь? – Спросил Миша, чтобы срочно увести мысли в сторону.
- Нет… Маме на операцию надо. Я уже накопил кое-что, но еще очень много нужно.
- Сколько?
- Двадцать тысяч.
- А отчим?
- Я ему не верю. Вдруг он тоже маму бросит? А я не брошу!
Миша впечатлился уверенным интонациям и про себя заметил, что не хотел бы быть отчимом такого Артема. Мелькнула мысль, что ему ничего не стоит прямо сейчас дать двадцатку. Он почти сразу и решил, что обязательно поможет парню, только о планах говорить пока не стал. Тут же повеселел. Хорошо, когда можно так легко решить проблему, особенно чужую.
- А вы куда едете? – Спросил Артем.
Миша вдруг опомнился, как раз вовремя, чтобы перестроиться. Ехал он в офис, но забыл, а навигатор в голове незаметно переключился на более подходящий маршрут к дому. Вот и привез бы его сейчас к себе, завел в квартиру, а дальше что? И Артем бы пошел?
И в тачку так легко сел. Это нормально, или такой непуганый олененок? Или он все понимает, и про то, как с пальцев капли шоколада слизывать, и то, что дядя уже ведется. И что дяде от него нужны явно не салфетки с гелем для душа…
Или это Миша со своим богатым опытом, которого врагу не пожелаешь, просто не знает, что люди бывают вот такими простыми и чистыми, без задних мыслей?

- В офис… на минуту зайти, документы и печать отдать. Слушай, - Миша обернулся, вглядываясь в лицо Артема, словно ища себе какие-то улики и доказательства, - давно не видел тебя. Не бываешь на паркинге теперь?
- Я же не только там. А когда вы приезжаете обычно? Я буду специально приходить!
- К двум по будням бываю… Подожди, я быстро.
Миша резво припарковался на чудом пустующее место перед офисным зданием, забежал в кондиционированный холл, от разницы температур мгновенно взмокнув. Он не мог понять причины своего волнения. Ему было немного стыдно и неловко, опять, словно он готовится совершить преступление. А ведь он зимой собирался помочь Артему, найти какую-нибудь работу, со свободным графиком, даже почти договорился, как его устроить в фирму… И надеялся на встречу, хотел его обрадовать, увидеть, пока не понял, что облажался.
А может, тому и не надо этого всего? От жары в голове полная каша, мозги спеклись, Миша запутался, в машину вернулся хмурый и пришибленный.
- А теперь куда? К вам? – Спросил Артем тихо.
Потом он улыбнулся, и Миша переводил взгляд с улыбки на его глаза, не понимая, как такой пронизывающий твердый взгляд может сочетаться с мягкой улыбкой на губах. Он завис, хотел было спросить «зачем?», но Артем вдруг прикоснулся к его руке, накрыл сверху ладонью.
- Ты хочешь ко мне? – Все-таки спросил Миша.
- А ты?
Миша себе боялся признаться, чего именно хочет, не то, что озвучить это вслух. Он смотрел в его ясное лицо, с ужасом понимая, что иногда желания сбываются самым невероятным образом. Артем медленно потянулся к нему, и когда его глаза расплылись в одно серо-голубое пятно, Миша сам наклонился Артему на встречу и ответил на его неумелый поцелуй.
Он даже не помнил, чтобы его так целовали, и чтобы ему нравилось. Миша раньше думал, что вообще не любит поцелуи, сопливая бабская фигня, сосаться и размазывать эту их помаду по подбородку, или вещи пачкать – потом следы помады с пудрой на ширинке брюк или воротнике рубашки… Ничего этого не вспомнил, поплыл. Неожиданный поцелуй показался сладким, словно происходил не с ним. Словно это он сам был пацаном, который первый раз целуется по-взрослому…
Он ведь представлял все иначе? Стыдливого, но коварного олененка, на все готового, но еще не до конца испорченного жизнью, не настолько, как сам Миша… И теперь чувствовал себя этим олененком сам. Стыдливым и коварным. И еще трусливым. И совершенно не разбирающемся в людях: ведь видел же, что мальчик не так прост, но не верил, думал, что сам виноват в своих странных фантазиях…
А если он его снова недооценивает? Если был тогда прав, в самый первый раз? А Артем такой решительный, ответственный, не просто ради денег старается, а ради мамочки! А он, чудовище, пользуется его безвыходным положением. Готов пожертвовать двадцатку, благодетель. И разложить прямо в тачке. А что, почему отказываться, все же в выигрыше, да? И Миша избавится от своего наваждения, потому что после того, как он трахнет Артема, невинным олененком тот вряд ли останется. И мальчик вкусит взрослой жизни, к которой так стремится. Отчима на место поставит опять же, покажет, кто в семье мужик.
Миша отстранился, отвращение к себе вспыхнуло с новой силой. Он достал бумажник из ящичка в подлокотнике, вытащил пять красных купюр.
- Вы… вы что, зачем? – Артем покраснел, глядя на деньги.
Миша подумал, что раньше он ведь на «ты» обращался? Как, однако, быстро деньги расставляют все по местам.
- Потом отдашь, - зло усмехнулся Миша. – Маме же нужнее сейчас, правда?
- Я… да, конечно, отдам! Но это же так много! Продиктуйте номер телефона, пожалуйста, вдруг вы не придете… Ой, вы лишние пять тысяч дали, возьмите.
- Приду, Артем, не переживай. Ты же помнишь: после двух, вторник, четверг, суббота железно, остальные дни иногда. Дойдешь отсюда до торгового центра? Или подвезти до вокзала. Черт, забыл совсем, еще в одно место надо, но там надолго.
Миша технично высадил Артема, не взяв лишнюю купюру, и уехал. В голове, наконец-то настал покой и удовлетворение. Как же просто и приятно не считать себя мудаком! Хрен с ними, с деньгами, Миша теперь был уверен, что Артем не придет. Он и время ему сказал, когда в спортзал приезжает, чтобы тот точно на него не напоролся случайно, пусть на другой паркинг вообще ходит, и не парится из-за этих денег.
Интересно, он же не будет париться? Миша вдруг вспомнил ту первую истерику из-за ста рублей, которые Артем не хотел брать просто так. Ну, тогда он бы и себя не предложил, наверно, а сейчас готов был… Приедет домой, мама выздоровеет, тревога и отчаяние уйдут, а идея переспать с дядей Мишей уже не покажется такой удачной. Нафига, если можно не спать? И притворяться и лезть с поцелуями покажется Артему гораздо худшим преступлением, чем оставить себе деньги, которые дяде на дорогой машине и не нужны особо, это ж мелочь для него.

Миша и не видел его с тех пор, очень давно. Хотя и в спортзал времени ходить почти не было, он часто разъезжал по областям, за эти полгода выкатал ту новую ауди и успел ее сменить. Поэтому вздрогнул и даже не поверил глазам. Вот тебе и «ой».
Артем беззаботно улыбнулся в ответ. Он как будто подрос, потому что до этого Миша ни разу не замечал, что парень в росте ему не уступает, если даже не выше. Немного. Или это из-за его уверенной осанки? Миша, несмотря на тренировки, такой похвастаться не мог.
- Какие дела, Артем? – Поинтересовался Миша.
Он достал сумку с заднего сиденья и провел пальцем по дверной ручке, мигнула сигналка.
- А я вас… тебя не узнал. Машина, кажется, другая? Не помню, какая была.
- Да, другая, - Миша сделал шаг, не собираясь продолжать разговор, но Артем пошел рядом, преграждая ему дорогу.
Миша остановился, с удивлением отметив про себя этот факт.
- А я тебя ждал! – Сказал Артем.
- Ого.
- Да, я деньги хотел отдать. Мне… не пригодились.
- Почему? – Миша запнулся от мрачной догадки. - С мамой все в порядке?
- Да, представляешь, - Артем полез в свою огромную сумку, продолжая быстро объяснять, - там в другую больницу знакомые помогли устроить, сделали бесплатно. Только хирургу надо было заплатить, но не так много, и отчим…
- Ну и круто, - перебил Миша.
- А я с лета вот деньги ношу с собой, - Артем снова оказался перед ним. – Миша?
Он протянул ему свернутый пополам конвертик:
- Спасибо большое. Ты все равно очень мне помог… Я ведь не знал, что получится без денег.
- Ерунда.
- Нет.
Миша удивленно поднял на него глаза. До этого он непроизвольно избегал встречаться с Артемом взглядом. Он не хотел снова этого сумбура, неправильных желаний, гадких грязных чувств, которые вызывала в нем его кристальная искренность. Он не хотел верить. Все, хватит, некогда.
- Нет, - повторил Артем. - Подожди, пожалуйста.
Миша улыбнулся его настойчивости и не стал обходить вокруг Артема по тающим лужам.
- Миша, мне кажется, я все не так понял… Прошлый раз. Извини меня.
- Не за что, - Миша уже жалел, что попался в ловушку его взгляда. Дежа вю. Только теперь он его не переглядит, Артем это тоже знает. – Все ты правильно понял.
- Значит, ты решил, что я из-за денег, - упрямо продолжил Артем. - Это не так. И сейчас тоже. Мне от тебя ничего не нужно! То есть… я не это хотел сказать, я хочу… То есть, если ты хочешь…
В прорехи тяжелого февральского неба местами проглядывало по-весеннему голубое небо, отчего глаза у Артема казались еще ярче.
«Нет, не хочу я ничего!» - Думал Миша, пока Артем не сделал полшага к нему, став совсем близко. Но это щекочущее чувство будоражило, такое невероятное, давно забытое ощущение, словно он не знает наперед, что сейчас произойдет, что будет потом, не знает про неизбежное разочарование, недомолвки, претензии, ожидания… наоборот.
Словно он, как Артем, верит, что все только начинается.

— <a href="http://inspector-slash.diary.ru/p211156962.htm">"Парковка у ТЦ"</a>, третья часть (мини, NC-17) от [L]inspector-slash[/L]

запись создана: 27.11.2016 в 23:35

---

Автошкола строгого режима

Жанр: романтика, юмор
Рейтинг: NC-17

Ориджинал
Закончено

Читать на фикбуке

@темы: original, русреал

---

Двадцать два пропущенных

Авторы: Neversummer, Inspector po

Фандом: рурэп
Рейтинг: NC-21
Жанры: PWP, Повседневность
Предупреждения: Нецензурная лексика, групповуха
Саммари: Адское порево по рурэпу

Статус: закончено

Читать на фикбуке

@темы: рурэп, неоридж

---

Спаси меня, если сможешь

Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Юмор, Повседневность
Предупреждения: Нецензурная лексика
Саммари: Конченый неудачник против патологического альтруиста. Кто кого?

Статус: закончено

часть от 27.09

Этот понедельник шел на рекорд. Самый херовый понедельник из возможных, даже нарочно уже не придумаешь что-нибудь еще, не переплюнешь, как ни старайся. Так что оставалось только одно: расслабиться. Завалиться в приятное место, залить больную голову «гелем для души», как друг Слава называл Джек Дэниелс, и забыть, как страшный сон. Потом пусть хоть сто таких понедельников, главное – передышку дать. Гера, вообще, не жаловался, ему нравилась его жизнь, работа и ритм порой совершенно сумасшедший, нравилось, что голова всегда забита тысячью дел, что он всегда все успевает, просто иногда уставал. Как сейчас. Сейчас у него был третий день отпуска. До этого отдежурил в приемном, так что еле выполз, а потом не спал двое суток по вине курьера, то есть менеджера логистики, вместо которого самому пришлось переться в столицу за новой сантехникой. А в столице еще и задержаться: курьер напутал со складами и датами, на выходных случилась заминка, но Гера все разрулил, лишь бы не приезжать еще раз, загрузил газель Виллерой Бохом. Уселся на жесткое, как табурет, сиденье, и приготовился к нескольким часам езды по трассе, как заметил в зеркало бегущую сквозь ливень женщину. Уехать не успел, дама была в полном отчаянии. У нее был японский минивен, загруженный до упора мебелью и шмотками, бабушкой и двумя детьми. У минивена стуканул двигатель где-то под Читой, аккумулятор давно сел, не работал ни кондей, ни аварийка, и весь путь женщина со стальными яйцами проделала автостопом. Гера впечатлился экстриму и, конечно, не мог уехать. Поэтому вместо спокойной дороги по трассе получил день невероятных приключений.
В принципе, такое случалось не первый раз. Он постоянно подбирал кого-то на прицеп, подвозил или помогал с поломками. Как-то даже спугнул от уснувшего в пьяном анабиозе полковника воришек, которые явно не просто так топтались у стоявшей на обочине машины под райцентром. Потом довез полковника до отеля, припарковал его автомобиль и только тогда успокоился.
Слава обычно над ним ржал и обзывал матерью Терезой.
Но в этот раз Гера почти пожалел о своем душевном порыве, хотя и знал, что иначе бы не смог.
От путешествия дама была не совсем в себе, давила на тормоз в горку и отпускала его на уклоне, пыталась вылезти на среднюю полосу, потому что с правой стороны было плохо видно, что там впереди, и так измочалила несчастного альтруиста, что при въезде в город уже ночью он вышел, молча отстегнул трос и отвалил, не слушая благодарностей. От избытка чувств остановился у дома и позвонил Славе, но дружбан не проявил никакой жалости (ну а чего ты ждал – взялся помогать, терпи! Или, как говорится: делай добро и убегай), а просто потребовал сейчас же ехать к нему в клуб. Гера на автопилоте принял душ, нашел единственную подходящую футболку, тоже по приколу подаренную Славой после какого-то совместного похода бухать. Футболка была дурацкая: кислотная жаба с гипно-глазами и женской грудью, но Слава настоял, типа не позорь меня больше, ходишь, как нищеброд, хоть одна нормальная шмотка будет. Гера, напротив, считал, что это Слава вечно выпендривается и одевается в яркие дешевки, но в клубной моде не разбирался и уступил. И добрался на такси без сил, с одной мыслью – о Джек Дэниелс с кока-колой. Но пока осматривался в чил-ауте, выискивая на низких круглых диванах знакомые рожи, всматриваясь через сети цветных нитей лазера, перед ним появился довольно странный персонаж. Гера от неожиданности едва не отшатнулся, во вспышках замечая синий пластиковый гипс на левой кисти и сжатый кулак правой руки, и совершенно дикий взгляд. Он еще подумал, не укурился ли тот: на лице полный невменос и зима в глазах. А парень зло улыбнулся, быстро сделал еще пол шага и поцеловал его. В губы.
***
- Сейчас Скол напьется и пойдет прыгать с моста в водохранку.
- А смысл? Хрен утонешь, там средняя глубина полметра.
- Ну как раз ноги давно не ломал, - Игорь заржал, ткнул Женю локтем.
- Скол, я тебя умоляю, забей на этот раз! Не она первая…
Женя, не слушая, допил вискарь и откинулся на спинку дивана. Игорек протянул ему новый стакан, надеясь, что пьяный друг передумает со своими суицидальными планами.
- Хоть Б-52 запей. Там сливки, кальций, как-никак, - шутки про кальций и поломанные кости не смешили уже с детства, и Женя скривился. Он не был самоубийцей или мазохистом, просто любил адреналин. Это единственное, что имело смысл в жизни. С работой вечно проблемы, друзья – чисто выпить вместе за его счет, экстремальных увлечений Скола мало кто разделял, а девушки терпели еще меньше. Хотя с Ангелиной они почти стали жить вместе, ее хватило на полгода – своеобразный рекорд. Кто-то даже назвал ее «ангелом-хранителем», с ней Женя только один раз вывихнул лодыжку и вот кисть сломал. С рукой еще идиотски получилось – неудачно грохнулся с кровати во время секса, когда делал стойку на руках. Ощущений новых захотелось, по-нормальному, как потом с укором высказала Ангелина, уже не вставляло! И ведь не в ней проблема, она-то права. И от этого было особенно тоскливо. И хотелось перебить невыносимую досаду и разочарование в себе чем-то по-острее. Вся жизнь – сплошное недоразумение! У него никогда ничего не получалось! С первых шагов, наверно. Годам к шести у Жени Раскольникова было уже четыре перелома, три ожога и две операции. Потом количество несчастных случаев росло в геометрической прогрессии. Родители ставили его на лыжи – он ломал ногу на второй день. Отправили на гимнастику – сразу упал с каната и сломал плечо. После очередной травмоопасной зимы пошел на дзюдо, где первым делом научили правильно падать и безопасно приземляться, это, конечно, ненадолго помогло, но Женя легко находил другие способы покалечиться. И дело было вовсе не в недостатке кальция, а в шиле в жопе, или голове без мозгов – смотря с какой стороны смотреть. Он прыгал по стройкам, катался на скейте, роликах, коньках, на горном велосипеде по каменистым холмам, после неудачи с лыжами освоил сноуборд, вместо дзюдо пошел на кик-боксинг, в общем старался максимально использовать время, когда удавалось ходить без гипса и костылей. Так что со временем перепробовал все доступные способы экстремальных развлекух, кроме, разве что, прыжков с парашютом. В отличие от других возможностей покалечиться, здесь шансов остаться в живых после первой неудачи (со второго раза, после заросших переломов, у него всегда все получалось – и лыжи, и прыжки на велике, и перевороты со сменой рук на перекладине) не было. Поэтому приходилось черпать адреналин стандартными способами.
Игорек с Мишкой даже не надеялись, что Скол успокоится. Бесполезно. На тачке гонять пьяный не будет, правда, но если не сиганет с моста какого-нибудь (прошлый раз на даче чуть не попал в рыбацкую сеть и еле выплыл), ввяжется в драку. Под новый год, когда со скандалом разошелся с очередной подругой, нарочно пошел на гопоту и остался со сломанной челюстью. Гопники неплохо его обработали ботинками по роже, кость раздробили в нескольких местах. Долго восстанавливался, и то спасибо дежурному врачу в больничке, которого он так и не нашел потом, чтобы поблагодарить за качественную операцию. Зато тогда же познакомился с прекрасной медсестрой, Ангелиной… Может и в этот раз повезет? Хотя какая разница, главное, забить тоскливо зудящее чувство, которое мешает ему всю жизнь. Хоть вешайся!
В клуб как раз спустился отличный кандидат для спарринга.
- Бля, - сказал Игорь, проследив за его взглядом. – Скол, остынь. Ты же инвалид! Куда ты со своей рукой прешь? Ты, конечно, и ногами уделаешь любого, но блин, в нем же метра два! Бля, хрена се огромный. Он тебя размажет тупо. И перед Славой Бронцевым стыдно будет, за беспорядок в клубе.
- А я на улицу попрошу выйти, - глухо отозвался Женя.
Потом усмехнулся:
– Не ссы. Сразу не размажет. Если вообще хоть что-то сможет, видно же, что кроме качалки ничего не умеет. Мажор в пидорской футболке. Из тех, кто в клубе перед зеркалом бицуху надувает и жопу отклячивает. И рожа печальная. Утомился, наверно, от гламура, да ему только на пользу пойдет…
Женя уже выбрался из глубокого мягкого нутра дивана и уверенно шел к утомленно разглядывающему публику парню перед лестницей. Как жаль, что левая кисть не рабочая, хотя пластик – крепкая штука. Он сжал кулак, едва заметно кольнуло стыдом – вот так ни за что провоцировать первого попавшегося чувака, но это чувство было почти не разобрать в алкогольном дурмане. Только одного алкоголя было мало, нужно было что-то крепче. Он внутренне собрался, уже готовясь пропустить первый удар, все равно боли не почувствует, зато потом голову, наконец, отрубит, и можно будет отдаться сносящей крышу волне! И, усмехнувшись кислотной жабе с розовыми сосками, быстро встал на носки и клюнул расслабленного мажора в губы. Легко, чисто чтоб унизить. Кровь шумела в ушах, ну понеслась!.. Но удара не последовало, парень перед ним слишком быстро справился с шоком, пару секунд ему хватило на пристальный взгляд, а потом на губах мелькнула улыбка, он наклонился и поцеловал Скола в ответ. Но уже серьезно, не торопясь, обстоятельно удерживая за шею для удобства.
Скол сначала стормозил от неожиданности, а потом было поздно. Не хотелось терять лицо перед компанией за спиной, надо было как-то перевести все в шутку, идти до конца. Ну нет, его не уделают так легко! Он поддался поцелую, словно именно этого и ждал.
Такого позора с ним еще не было.
- Выйдем? – Усмехнулся он, все еще стоя слишком близко.
- Вечер в жопу, - неоднозначно резюмировал парень в ответ. – Пошли.
Он еще махнул кому-то с лестницы, потом пропустил Скола вперед.
Снаружи было пекло. Горячий воздух, который не собирался остывать, не смотря на подступившую полночь, обволакивал душным жаром.
- Сука! – Скол пнул пустую пивную бутылку у входа. - Нельзя было по-нормальному, а?
Парень молча закурил, разглядывая его. Потом выдохнул дым.
- Извини. Раньше мне пидоры никогда на шею не вешались, не знаю, как у вас нормально. Обидеть не хотел просто.
Женя уставился на совершенно спокойное лицо. Или он был слишком пьян, или явно недооценил «партнера по спаррингу».
- А потрахаться тоже согласишься, чтобы не обидеть?
- Тебя только надо? Или вас там много? А то день тяжелый.
Скола конкретно выбешивала эта спокойная томная манера говорить, выдыхая дым. Можно было поржать, конечно: да, все пошло не по плану, и вообще идиотская затея изначально, но уступать он не хотел. Он достал ключи от машины и на парковке рядом мигнула фарами черная субару.
- Только я. Справишься?
- Ключи давай. Дома есть выпить?
Скол сел в машину несколько пришибленный. Какой-то незнакомый парень сидит за рулем его форика и даже собрался ехать по его адресу. В голове отчаянно мигало «перебор!», но шило в заднице никуда не делось. Это не те эмоции, которые ему были нужны. Вместо адреналина и боли – растерянность и недоразумение. Ну нет.
Они выехали на проспект, и откуда только столько машин ночью? Потом двинулись к мосту. Скол подождал, когда парень разгонится от светофора, отстегнул ремень, повернулся и положил руку ему на колено. Тачка чуть вильнула, парень заметно сжал челюсть.
- Руку убери, - резко сказал он, обгоняя идущую зигзагом красную мазду с орущими в окно девицами.
- Да лан, че ты, - улыбнулся Скол ему в ухо и двинул ладонь к ширинке.
Не пристёгнутый ремень противно пищал, но турбина под капотом выдала на мосту максимум как раз под камерами с радаром, асфальт был буграми, словно город долго и упорно бомбили, машину жестко подкинуло перед съездом. Сколу на все было насрать. Даже на то, что он сжимает чужой член под тонкой тканью брюк, и машина отзывается, словно он рулит джойстиком. Прям то, что он хотел! Пусть хоть на встречку вылетит, соберет все штрафы под камерами, лопнет колесо в очередной яме, или в столб влетит. Стрелка спидометра не опускалась меньше ста пятидесяти даже на перекрестках, кайф! Машина резко затормозила, в нос остро ударил запах жженой резины и протертых тормозных дисков. Скола жестко приложило об панель.
- Этот дом? – Безучастно поинтересовался шумахер, хотя его заметно потряхивало.
- Да. Третий подъезд. Круто водишь! Может, еще круг до центра и назад?
- Нет, я сегодня накатался. Три дня за рулем. Выпить хоть налей, как обещал. С благотворительной еблей, я так понимаю, разобрались?
- Разве?
- А ты что, не спустил по дороге?
- А ты?
На этот раз Скол смог его переглядеть, и расплылся в улыбке. Он минуту назад гладил пальцами его напряженный член под тканью, и пофиг, что самого тоже прошибло жаром. Это просто адреналин хлынул в кровь, пусть без драки, а благодаря трем сотням лошадей под капотом и уверенному водителю, которого он пытался вывести из себя. Еще немного, и это тоже получится.
Скол больше не стеснялся нагло разглядывать неожиданного гостя в лифте. Странно, что принял за гламурного мажора. Кроме часов Омега и прикольной футболки ничем не выделялся. Да и томный расслабон вполне мог оказаться просто усталостью. Снова кольнуло неловкостью, но сомневаться было поздно. Скол распахнул шкаф с бухлом, достал ром и пачку вишневого сока.
- Тебе потом домой далеко? – Поинтересовался он зачем-то.
- Нет, тут через два двора. На набережной новостройка.
- Ого, это где панорамные окна и свой причал внизу? Круто… Еще и соседи, значит.
- Ага. Ну давай, сосед, - они слегка звякнули стаканами. – Я тебя помню, кстати. Ты тут в пятнадцатой учился? И тачку тоже помню, приметная… Как-то на светофоре уделал тебя.
- Врешь. Не мог ты уделать… И в школе я редко появлялся.
Гость хмыкнул, но спорить не стал. Он тянул ром и медленно расслаблялся.
- У меня память на лица хорошая. Я через дорогу жил, учился в лицее, но драку там внизу помню, у водохранки. Когда мы с вашими сцепились. Ты пришел с костылем, хромой, и тебя скинули в воду. Я сам успел тины наглотаться, когда помогал выбраться, а ты мне своим костылем в лоб заехал.
Он приставил палец к тонкой белой полоске над бровью, где когда-то была рассечена кожа.
- Офигеть. А я тебя не помню. В упор.
- А давно ты по клубам мужиков снимаешь?
Скол подавился ромом.
- Нет, ты, блять, первый.
- Первый по роже тебе не заехал сразу?
- Да!
- Страшно теперь?
Ему снова удалось застать врасплох, а Женек только расслабился. Злопамятный хрен, теперь либо на попятную, либо все-таки вывести его из себя. Только он уже сомневался, что получится. Но по-другому все равно не мог. Допил последний глоток и придвинулся ближе, глядя снизу вверх.
- А я люблю, когда страшно.
Скол почти навалился, близко, теперь без вариантов. Сам не знал, чего хочет: продавить или получить отпор. Как получится. Потом можно и увеличить ставки, но сейчас он почти блефовал. Прежней решимости, как в клубе, больше не было. И драйва, как в тачке, тоже. Только ромовый дурман в голове растворял последние капли стыда, поэтому Скол, глядя прямо в глаза, сократил последние сантиметры и прикоснулся к губам. На этот раз чувствуя каждым нервным окончанием, как это чертовски неправильно. Не с тем и не к месту, и не вовремя, и не нужно. Как будто выполняет по инерции заложенную программу, про которую все забыли. Захотелось отшатнуться, пока не поздно и признать поражение. Тем более, что другой не ответил на поцелуй, а застыл, сжав губы.
А потом вообще улыбнулся, отстраняясь.
- Ладно, хватит, - внезапно не выдержал гость. – Тебе это не нужно. И я… не могу.
- Ну как хочешь, - поспешно и с явным облегчением согласился Скол, усмехаясь про себя.
Но сдавшийся вроде гость неожиданно схватил его за плечи, развернул к стене, стукнув об нее затылком, и сжал рукой горло, едва не перекрыв дыхание. Слишком резко, и от внезапной злости в глазах Скол растерялся. К такому адреналину он оказался не готов.
- Хочу, - выплюнул тот ему в лицо. Раздвинул коленом ноги, притираясь ближе. – Прикинь? Чувствуешь? Сам в ахуе!
Потом так же резко отпустил, и Скол чуть не сполз по стене вниз.
- Давай, отдыхай… Инвалид–провокатор. Как ты, блин, дожил еще до своих лет, удивительно.
Скол, молча потирая шею, смотрел, как гость обувается. Потом ответил про себя, когда хлопнула входная дверь:
- Сам в ахуе.

часть от 29.09
часть от 30.10
часть от 11.11
Бонус - лучше читать на фикбуке, там исправлены недочеты.

— "Спаси меня, если сможешь!"</a> <a href="http://inspector-slash.diary.ru/p210565286.htm#714541891">4 часть</a> + <a href="http://inspector-slash.diary.ru/p210565286.htm#714541970">Бонус</a> (миди, NC-17) от [L]inspector-slash[/L]

запись создана: 29.09.2016 в 15:38

---

Искры

Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Мистика, Повседневность, Hurt/comfort
Закончено

Продолжение "Русальной недели" про Саву и Федю

Читать Искры

— <a href="http://inspector-slash.diary.ru/p210623767.htm">"Искры"</a> (мини, NC-17) от [L]inspector-slash[/L]

---

Русальная неделя

Рейтинг: NC-17
Жанр: Роуманс, сказка, русреал
Размер 6800 слов

читать "Русальную неделю"

Федя никогда бы не решился на непонятную авантюру, но Петров дал аванс, а деньги были очень в тему. Аванс дал! Дима Петров, потомственный барыга, который за копейку удавится! Раньше он бы только пообещал, а потом кинул, как всегда и делал, а тут выдал двадцатку за честное слово. И поклялся, что ничего противозаконного не потребуется. Никакого браконьерства, ни одного закона не нарушат, все честно. Просто поедут втроем, вместе с его пасынком еще, на озеро, вроде пикника на пару недель. Дальше – как пойдет, но Федя в любом случае получит еще восемьдесят тысяч. Очень заманчивое предложение, даже слишком сладкое, тем более для Димы. Но аванс был настоящим, хоть и пришлось потратить большую часть на противоклещевой костюм, термобелье и ботинки. Ну и по мелочи для походно-полевых условий, хотя Дима обещал, что сам всем обеспечит. И авиабилеты купил, и на месте договорился, чтобы их довезли по лесному бездорожью до реки, там переправа по временному бревенчатому мосту, снова лес, глухой и далекий, до заимки староверов. Заночевали в палатке, которую Петров упаковал вместе с едой и снастями для охоты в длинную запаянную на концах трубу. На реке трубу привязывали к лодке за скобы по бокам, на машине – крепили сверху. Федя удивлялся необычному багажу – труба была метра два в длину и полметра в диаметре, но Дима все равно ничего не рассказывал. «На месте увидишь!»
Федя у Савы пробовал чего-нибудь допытаться, но тот тоже молчал, как партизан. Иногда, разве что, искоса бросал на него любопытные взгляды, но на контакт не шел. Пацана Федьке было жаль, у него самого родители погибли, когда ему было пятнадцать лет, и Федя помнил, каким потерянным себя чувствовал. Но ничего, сильнее будет. Тем более Дима его не бросил после смерти Марии, все заботы на себя взял. Это тоже было удивительно – Федя знал Петрова с детства, знал, как он зарабатывал автоподставами, как барыжил подержанными тачками, скручивая пробег и талантливо впаривая битую рухлядь даже самому придирчивому покупателю, и тем сильнее удивлялся переменам. Они, правда, не общались несколько лет. Дима женился на женщине старше него лет на пятнадцать с уже взрослым сыном, и после этого сильно изменился. У Марии был какой-то бизнес по доставке, она много ездила по стране, вообще любила не курортные направления, а экспедиции в трудно доступные места. И Дима Петров, который раньше жил на дешевых понтах и пределом мечтаний считал олинклюзив, внезапно заинтересовался родной географией. Но пару лет назад Мария пропала – или погибла, а Дима остался с шестнадцатилетним пасынком Савой. Федя понятия не имел, как и чем тот живет, вроде тоже какие-то экспедиции организовывал, или на бизнесе погибшей жены поднялся, но дела у него явно шли неплохо. Даже очень.
Раз он вот так просто предложил Феде сто штук за поездку на край географии. Федя не видел подвоха, а двадцатку уже потратил. Да и вообще, ему было интересно. Когда еще увидишь места, где не ступала нога человека, да за чужой счет? Да и Дима был веселым попутчиком, болтал и за себя и за молчаливого Савку, шутил по любому поводу, хоть про то, как правильно срать в лесу, чтоб клещей на нежные места не посадить, хоть про сгинувшую жену, которая мечтала русалкой стать, вот и уплыла.
За трое суток, что до места добирались, даже не утомил.
Но потом уже, когда седой дед с бородой до пояса, отвез их вместе с Диминой трубой и небольшой весельной лодочкой на моторке до островка, начались странности. Дальше, как Федя понял, на моторе плыть запрещено, да и без мотора не рекомендуется. То ли пороги там совсем крутые, то ли течение дикое (без мотора они и сюда бы не добрались), то ли еще какая неприятность. Поэтому туристов высадили, оставили лодочку и «круглый гроб», как шутил Дима, и, без всякого напутствия дед уплыл обратно. Феде показалось, он едва не сплюнул, когда отплывал от заезжих мирян, но вернуться обещал после Купалы.
На острове, поросшем лесом и непроходимыми кустами, была небольшая охотничья изба с каменной печкой и нехитрой мебелью в виде скамьи и стола. За печкой была еще одна скамья по-шире, там валетом легли Дима с Савой, Федя спал под окном. Жутко мучал гнус, не помогала отрава, а фумигаторы и воткнуть некуда было.
Но странности были в другом. Дима, готовясь к «охоте», выложил какие-то тетрадки со стихами, отправил Саву собирать ивовые и березовые ветки, а потом стал разбирать продолговатую яму в центре избы. Яма была неглубокая, похожа на ванну, Дима застелил ее пленкой. Кое-где вбил стальные колышки в земляной пол, к колышкам привязал веревки с затягивающимися петлями. Очень ловко у него получалось, петли ровные и красивые, но смотрелись эти приготовления довольно странно.
Сава тем временем плел венки из трав и веток.
Самый пахучий, с полынью, Петров примерил на себя, потом протянул на примерку Федьке.
Тот и так долго держался, изнывая от любопытства, но тут уж совсем заподозрил неладное.
- Что за хрень, Дим?
- Да это, знаешь, мелочи такие специальные. Помогают. Я же не просто так хочу, а по правилам. Мария этим вопросом увлекалась, говорила - важно. Так что лишним не будет. Бери, не бойся. На голову надень.
Федя отбросил венок. Дима опять что ли шутит?
- Кончай дурить! Говори давай, зачем мы сюда приехали?
- Да все расскажу. Федь, ты сядь.
Дима глубоко вздохнул и выдал:
- Русальная неделя сейчас.
Федя многозначительно поднял брови, и тот продолжил:
- Раз в год, когда они дурные такие, и вода здесь дурная, они – к людям, а люди – к ним могут ходить.
- А-а, русалки, вот оно что, - Федя смотрел на него, как на сумасшедшего. - Ну, другое дело. Теперь ясно все.
Дима отложил венок.
- Значит так. Я сейчас тебе оставшуюся сумму дам, хочешь? До сотни? Прямо сейчас? – Он полез в карман, и, словно заранее приготовленную, вытащил тонкую стопку красных купюр. – А вернемся когда, еще сотню сверху.
Федя посмотрел на деньги, потом на Диму.
- За… русалку? Ты серьезно?
- Фёдор, серьезно. Двести штук. За русалку. Не переживай, я не в накладе, но я и заслужил больше. Я тему подогнал, я клиента нашел, организовал все, а с тебя только помощь – и потом языком не болтать. Понравится, может, и в следующем году поедем. Согласен? Сто сразу. Вот они, - он помахал стопкой. – Бери!
Федя взял деньги, не решаясь заржать. Потом оглянулся на Саву – тот равнодушно наблюдал за ними, привязывая травинки с ивовыми прутьями. Печка потрескивала сухими дровами, сладко тянуло ароматами разнотравья из распахнутых ставней. Вроде все настоящее, простое, понятное с детства, привычное, не смотря на городскую жизнь, потому что не вытравишь эти звуки и запахи, не забудешь. Нельзя забыть настоящее и правильное, даже если всю жизнь проживешь в пыльных бетонных коробках где вся музыка – моторы, кулеры и белый шум зомбоящика.
А где же еще оживать сказкам, как не здесь? Подальше от оскверненных людьми земель, резкого стрекота машин, фальшивого света, искусственного волшебства радио-волн и сотовой связи.
- То есть, ты их видел уже, да? – С сомнением переспросил Федя, уже почти поверив. - И даже отловил и продал?
- А ты тачку мою видел? Я ведь новую взял, из салона. Без кредита. Полный фарш, Федь. Прикинул, сколько? Ну на часы мои хоть глянь, - он сунул ему руку под нос. Федя в часах не разбирался, и оценить не мог. Но сколько стоит новый оллроад примерно представлял.
Он сглотнул, смеяться как-то расхотелось. Стало немного жутко, но и дико любопытно.
- Да ладно, не бойся, - успокоил Димон. – Давай выпьем, тут здесь без этого никак.
Он плеснул водки в стаканчик от термоса. Федя резко выдохнул и выпил. Потом еще. Он слышал стрекот сверчков и пение лягушек. Шум ветра в ивовых ветвях, крики птиц и плеск воды. Выпил еще, надеясь, что помутневший разум поможет поверить, и ему чудилась тихая песня где-то вдалеке. Плавная и грустная, то тише, то громче, словно река выдыхала ее в окно вместе с влажным ветерком.
Очнулся Федя под утро, дико хотелось отлить и срочно заглушить сушняк во рту. Он приложил руку ко лбу, соображая, что за шум его разбудил. Кто-то тяжело дышал и тихонько елозил за печкой.
- Тих, тихо, сюда давай, - раздался шепот. – Работай, че застыл. Ух, вот так…
Федя распахнул глаза и замер, не веря ушам. С печки тихонько заскулили и выматерились. Ритмичные звуки стали громче, сквозь шум возни прорывались приглушенные стоны. Федя резко встал со скамьи и вышел на порог, хлопнув дверью. Отлил за домом, спустился к реке, смочив лоб, потом набрал воды в ладонь и не мог напиться. В голове была похмельная каша, но она таяла вместе со светлеющим в рассветных лучах небом, уступая место нарастающей тупой боли в висках. Он закурил, отрешенно любуясь дымкой над рекой.
Сзади послышались шаги. Федя напрягся.
- Разбудили тебя, да? – Посмеиваясь, спросил Дима. – Мне похуй, что ты об этом думаешь, Федь. Лучше вообще не думай. О деле думай.
Федя скривился, затягиваясь последний раз, потом обернулся.
- Так он же пасынок вроде твой? – Голос был хриплый, слова драли горло.
- Пидор он, а не пасынок! Вообще ни стыда не совести! Лишь бы поебаться! Ну там еще понимаешь… Мамку когда потерял, совсем с катушек слетел. Жаль пацана, хоть и такой… Ему надо, понимаешь. Чтоб мозги на место вставали. Да я не такой, ты же знаешь! Федь, ну прости за представление. Психанул он. Это же все здесь случилось, с Марией. Первый раз ко мне полез – не знаю, как он тогда жив остался… а потом пожалел его… Теперь вот иногда… Сейчас, может, полегчает после поездки этой, а больше ни-ни! Пусть к психиатру идет. Или кто там таких лечит. Таблетки выпишут какие-нибудь.
- И что, часто это… находит на него?
- Да ну, нет. К тебе не будет приставать, не переживай, - Дима опять прыснул со смеха. – Ну и рожа у тебя. Не боись.
- Ладно, хрен с ним. Про дело лучше расскажи.
- А, давай. Сейчас… - Дима полез во внутренний карман, достал плоскую флягу и протянул. – Похмелись сначала, что ли.
Федя отказываться не стал. Водка легко полилась в горло, утоляя жажду. Тиски, сжимавшие голову, постепенно расслаблялись.
- Поплывем на середину озера. – Вкрадчиво сказал Дима. - Там кинем манок. Дальше увидишь. Еще обязательно страховку на пояс прицепить, а то утащат.
- А вытаскивать..? Прямо вот так, из воды? Как они хоть выглядят?
Дима подождал, пока он выпьет еще.
- Как люди выглядят. Сверху точно как люди, но на глаза не покажутся. Схватят если только… Там главное – если в воду упадешь – не зевать. Вода бурлить начнет, почернеет, они к себе будут звать… Мария так и сгинула. Любопытная она была, эх… Давно их изучала, всю страну объездила. А здесь нашла, так голову потеряла, прямо к ним хотела, чтобы понять все. Если утащат – потом не найдешься. Утопнешь и таким же станешь. Они ж еще мужиков любят, это редкость там. Так что смотри, аккуратнее, Федька. А то хвост отрастет, - он заржал, - не хочешь хвост, а?
Федя вдруг затупил, глядя на едва заметные волны под дымкой. Заря прогоняла туман, темный лес на другом берегу на глазах становился ярче, наливаясь летней зеленью.
Ловить собрались к вечеру. Федя еще поспал на скамье днем, немного протрезвел. Савелий варил обед на улице, на него Федя старался не смотреть. Сразу в ушах стояли тихие стоны и тонкий всхлип на излете. Ему было противно, и вместе с тем мучило какое-то извращенное любопытство, он пытался представить, как он подкатывает к Диме, и тот ставит Саву раком из жалости. Дима ведь и правда, нормальный мужик. Не мог же он до тридцатника дожить и на задний привод переквалифицироваться? Жена вот у него была, опять же. Старше, правда, сильно, но любил значит. Зацепила чем-то.
Нет, врет всё Петров! Совратил пацана, наверняка насильно его взял, а может, и женился на матери его для этого? А она так удачно сгинула! Теперь делает с Савой все, что хочет. А у Савы никого нет, чтобы защитить. Мерзость какая.
Федор потряс головой. Все-таки странная затея, зря он поехал. И денег так много не бывает, и сказки какие-то, еще и пидоры теперь. Дима после утра разошелся, все время ржал над пасынком, то ли перед Федей пытался реабилитироваться, то ли просто так измывался. Сава сносил шутки молча, даже голову не поднимал.
- Прикинь, Федька, а если русалку трахнуть, хуй до ста лет будет стоять! Савёлка, слушай, может, оно и тебе поможет? Хоть вспомнишь, как вообще мужиком-то быть, а?
- А как это? – заинтересовался Федя. – Куда?
- Ну значит есть, куда, - уверенно заявил Дима. – Хвост там знаешь как крепится? К жопе же. Они как-то хитро выгибаются и рачком, значит, гнешь ее…
- А хвост с чешуей?
- С чешуей. Но я прошлый раз не пробовал, ну почти. Не выжил он у нас.
- Что, и за мертвого столько денег дали?
- Ну... – Дима запнулся, соображая. - Меньше дали. Сейчас буду аккуратнее. Так что, надеюсь, и попользовать получится. Ты как, хочешь попробовать, Федь?
Федя непроизвольно поежился.
- Не знаю. Ну ты, блин, Дим, как спросишь. Я даже не представляю, что это! Вдруг это зубастая тварь, скользкая или липкая, как рыба. А если она страшная? Или воняет?
- Зато до ста лет мужиком будешь! Воняет ему!
Федя хотел сказать, что он не Дима - куда угодно хуй совать, но махнул рукой. Перед глазами снова поплыло. Водка, что ли паленая? Он решил больше не пить, но до вечера почти не полегчало, голова так и была тяжелая.
Федя сел на весла. Савёлка сложил дюжину венков на дне лодки, приготовили несколько петель из крепкого и скользкого синтетического шнура. Дима достал блокнот и стал напевать тихонько неразборчивые слова. Феде чуть полегчало от работы веслами, но вместо муторного опьянения вдруг стало тревожно. Непонятный, черный страх сковывал движения. При чем воды он не боялся, и в неведомых тварей с глубин не верил до конца, только предчувствовал что-то непоправимое. В голове еще пока неосознанно, но уже сложилась картина из Диминых объяснения, она пугала, но Федя никак не мог зацепиться за главное, чтобы понять, что именно должно произойти.
Дима нацепил на голову самый большой венок, с полынью, остальные, с цветами и берёзовыми ветками, опустил в воду, зажег плоские декоративные свечки из икеи и опустил их в центр плавающих венков. Темнело быстро, на воде было прохладно, а Сава разделся до шорт и ремня, к которому прицепил карабин и склонился к краю лодки, всматриваясь в воду.
- Иди, не бойся теперь, - сказал ему Дима. – Может, найдешь.
И Сава склонился еще ниже, над самой водой, касаясь поверхности кончиками пальцев. Вода казалась черной, как нефть, и поблескивала, перекатываясь, словно живая. Федя затряс головой.
- Погоди, Дим, ты же говорил - нельзя в воду? – Шепотом спросил он. - А как он… Зачем?
- Мать хотел повидать. – Глухо буркнул Дима. Потоми добавил нетерпеливо: - Ему можно. Иди, Савелка, иди.
Парень вдруг скувырнулся в воду, но неловко так, словно сознание потерял. Дима держал катушку и понемногу отпускал веревку.
- А он сам же… Ты же говорил – нельзя в воду, сам таким станешь! Неделя еще русальная… Дима, как же он так?
- А вот так.
- Как-так? И прошлый раз так было? – Федя с ужасом посмотрел на место, где только что одновременно потонули все веночки с зажжеными свечками. - Вы кого в том году поймали, Дим? Или тогда кто-то тоже в реку прыгал?
Дима не ответил, сосредоточенно глядя в воду. Федя смотрел на веревку, муть в голове мгновенно разошлась, он понял теперь, но не мог поверить – что вот так оно и произойдет. Что Дима пасынка этого специально взял, матерью поманил или еще как уговорил. Что и за человека его не считает, и мать Савкина непонятно как утопла, и что сейчас происходит какая-то жуть, и дело вовсе не в сказочных русалках, а в чем-то еще худшем! Он толкнул Диму и прыгнул в воду прямо в одежде и ботинках, цепляясь за уходящий на глубину шнур. Нырнул вниз, вслед за натянутой струной веревкой. Сначала даже не ощутил холод воды, не думал об этом, боялся только не успеть. Но вода и не была холодной, она ласкала его сквозь одежду, тянула за ботинки ниже, туда, где мерцали непонятные огоньки. Веревка выскользнула из пальцев, Федя и не заметил, как. Ему показалось, словно чья-то рука прошлась по спине, ласково дотронулась до шеи, держала лодыжку. Он дернул ногой и вдруг понял, что задыхается. Но ботинки словно свинцом налились, тянули вниз, к огонькам. Федя в панике поплыл вверх, сквозь густую черноту, и вдруг понял, что застрял в воде, как муха в густом сиропе. Она держит его, дурманит и ни за что не выпустит. Он задергался сильнее, легкие разрывало судорогой, и вдруг кто-то поймал его руку, там, сверху, и наваждение растаяло – вода разошлась над ним, стала мягкой и быстрой, он выплыл и захлебнулся свежим воздухом. От пережитого ужаса руки стали ватными, и Сава намучился, затаскивая его в лодку. Дима резво заработал веслами, гребя на остров. У Феди кровь шумела в ушах и бешено колотилось сердце, но он расслышал, как Дима напевает что-то себе под нос.
- В воду нахрена полез? – Спросил он, посмеиваясь в своей привычной манере, когда Федя отдышался. - И без страховки! Чудом ведь нашли. Ну, Федя, ох и бестолковый ты!
Федя теперь точно понял, что все это – полное безумие, они же чокнутые совершенно! Русалки, огоньки, страховка на поясе! Напились паленой водки, и его за собой решили потащить, а он, идиот, повелся. Деньги, небось, фальшивые, а тачку ведь Димон купил, когда бизнес Марии продал. Сава этот – без матери свихнулся, и Дима тоже, друг с дружкой трахаются, и вместе с ума сходят! Веночки они запустили, подумать только! Сава сам чуть не утонул, и Федя вслед за ним. Все, нахрен, пусть дальше сами плавают и песни поют своим русалкам, домой надо валить, и пусть фантики свои себе оставят. Прямо сейчас надо, как эти двое пойдут к себе на печку трахаться, он и поплывет, а седобородый дед-Иван потом заберет этих «туристов».
Но когда добрались до берега, Федю снова замутило. Дима стал помогать выйти из лодки, Федя оттолкнул его прочь и упал на колени: его тошнило. Он понял, что успел наглотаться воды, да так много, что желудок долго сжимало спазмами, и легче не становилось. Наконец, поднялся, вытирая рот. В лунном свете влага на руке была черная, он вдруг испугался, что его рвало кровью, но во рту оставался приторный сладкий привкус, вовсе не похожий на соленый металлический вкус крови. И вода в реке была теплая, как парное молоко, противная до дрожи, и теперь ему стало жарко. Хотелось искупаться под ледяным душем. И спать. Федя прошел в избу, смел со скамьи противные пахучие венки и улегся, до смерти усталый. С промокшей одежды на пол капало, но ему было все равно. Он и Диму с его Савкой видеть не хотел, но сил отвалить от них сейчас не было, и он провалился в жаркое беспамятство.
Ночью стало совсем худо. На его стоны Сава принес кружку с каким-то травяным отваром, а Дима снова фальшиво запел русальную песенку. Феде, как ни странно, действительно становилось легче. Он снял промокшую куртку, потом свитер и футболку. Сава развязал ему мокрые шнурки и стянул ботинки. В мучениях дотянул до утра, весь в липком поту, и понял, что не сможет никуда уехать, вообще без помощи до лодки не доковыляет. С рассветом стало жарче, яркие лучи словно огнем жгли глаза.
- Что ж так печь растопил, как в сауне здесь, - выговорил Федя, пытаясь сесть. Он выпил уже три кружки странного варева, но во рту пересохло, и жажда никак не утолялась.
- Не топил я. – Удивился Сава.
Он помог стянуть с Феди штаны, потом кальсоны с трусами. Феде было все равно, он бы и кожу с себя снял.
А Сава был одет в куртку поверх свитера. Он приложил ладонь к Фединому лбу, тот зашипел, отталкивая невыносимо горячую руку.
- Дим, он уже ледяной.
- Ничего страшного, - отозвался Дима. – Так и должно быть. Иди воду в яму носи.
Потом подошел ближе, склонился над скамьей.
- Жарко тебе? – Спросил он. Федя повернулся на голос, пытаясь сфокусировать взгляд на нависшем над ним лице. – Потерпи… Это огонек выходит… Как потухнет, не будет больше жара.
- Что ты… несешь? – С трудом прошептал Федя. – Какой… нахрен… огонек?
- Огонек, Федя, искорка, которая и отличает человека от нелюди. Горит искра божия – жив человек, затушил ее водой черной, осталась оболочка одна, и без искры корежит ее, становится тело иным…
Если б ему не было так плохо, он бы заржал. Петров был не в себе, кукушка отлетела далеко и надолго, а он тут корячится, потому что нахлебался речной воды с глистами и сальмонеллами, и, походу, помрет без медицинской помощи!
Дима вдруг провел рукой по его колену вниз, ощупывая голень. Его рука тоже была раскаленной, Федя хотел было отодвинуться, но ноги не слушались, они одеревенели, как от судороги, только без боли.
- Отвези меня в деревню, - прохрипел он.
Дима, не слушая, продолжил щипать ноги, трогал колени и щупал бедра, как угли прикладывал.
- Знаешь, как чужих всегда выявляли? Кто огня боится – тот и чужой, для кого – жара – хуже смерти, и ад – пекло, тот и враг. А у нас как народ всегда ад представлял? Пустыня ледяная, мертвая, холодная. Царство тьмы и мороза, а не огня. Больно вот так?
Федя зажмурился. Ему было больно и противно от прикосновений, от непонятных слов, от пронизывающей беспомощности. И страшно от чужого безумия.
- Что ж ты делаешь, урод? За что?
- Потерпи, Феденька. Сейчас в ванну тебя опустим, полегчает.
Федя забился в его руках, попытался встать и свалился со скамьи, потом пополз к двери из последних сил, не глядя на стоящие рядом Димины ботинки. Входная дверь распахнулась перед ним, за ней был Сава с двумя полными ведрами воды. Федя опустил голову на пол.
- Да не бойся ты так, Федь. – Приговаривал Петров, вместе с Савой стаскивая его за руки и ноги. - Все хорошо будет. Тебе понравится…
Федя вырывался до последнего, он понял, что разговаривать здесь больше не с кем, они его заживо в яму собираются засунуть! Но сил не было, и Федя упал на клеенку в земляном ложе. Яма была неглубокой, голова торчала выше уровня пола, но выбраться сам все равно пока не мог. Не дав ему опомниться, Сава окатил его речной водой. А потом еще раз – из второго ведра.
Федя замер, больше не сопротивляясь. Вода подействовала как транквилизатор, паника и животный страх мгновенно растворились и он откинул голову назад, испытывая почти блаженство. Потом Сава еще воды носил, Федя отдохнул и немного пришел в себя. Он теперь молча следил за Петровым с его пасынком, соображая, как сбежать и остаться при этом в живых. Те, впрочем, вели себя, как ни в чем не бывало. Словно на пикник приехали, в нетронутый уголок природы, ну, подумаешь, посреди избы в яме с водой голый мужик отдыхает – никого не смущало. Сава варил еду на улице, печь больше ни разу не топил, и на том спасибо. Дима то в доме сидел, то с удочками на берегу. Одного они его в доме не оставляли, еду тоже пока не приносили. Федя делал вид, что ему все еще очень плохо до невменяемости, а сам следил и ждал подходящего момента. Если сейчас начнет вылезать, то могут ведь и привязать! Не зря же Петров колышки с петлями вокруг приготовил? Распнет его прям на полу, дури хватит.
К вечеру Сава принес ему кружку с питьем. И в миске водоросли с желтой кувшинкой. А ведь Федя считал, что хуже-то некуда.
- Ты бы хоть попробовал, - заметил Сава, когда Федя не стал брать «угощение».
- Может, комаров со стрекозами мне еще наловишь? – Поинтересовался Федя. Он собирался казаться послушным, чтобы не провоцировать психов, но не сдержался. - Или червя накопаешь?
- Тебе, правда, хочется? Червя?
- А сами что жрете?
- Я уху сварил. С рисом.
Федя с каким-то странным интересом стал его разглядывать. Потом даже улыбнулся.
- Давай махнемся, - предложил он. – Тебе это зеленое говно с цветочком, а мне суп.
Сава молча встал, вышел из дома, и вернулся с кружкой ароматной горячей ухи. Сел на корточки перед ямой и протянул Феде.
Тот понял, что гаже запаха он в жизни не чувствовал. Он отшатнулся от отравы, пустой желудок мгновенно отозвался спазмами, его бы стошнило, но было нечем.
- Убери! Вынеси это! – Выплюнул он и ушел с головой под воду, чтобы не видеть и не чувствовать кошмарный дух вареной рыбы.
Сава удовлетворенно хмыкнул и вышел, а Федя всплыл, только когда начал задыхаться.
Может, они не чокнутые, а правда, знают, что делают? Вроде как он отравился, а водоросли – помогут? Есть же такие специальные, впитывают в себя всякую гадость, вроде смекты. От воды в яме же полегчало… Федя чувствовал, как бешено начинает стучать сердце от этой догадки. Если Дима знает, что делает. Если Петров прав.
Федя посмотрел на свои ладони. Кожа между пальцев немного шелушилась, в воде рукам было комфортнее.
Теперь у него вырастет чешуя, что ли? А если и правда? Он почесал ладонь в месте раздражения, стирая шелушащуюся кожу. Потом оглянулся. В доме первый раз никого не было, но дверь была открыта и за ней слышались голоса. Федя попробовал вылезти, подтянулся на руках из ямы, но когда тело выходило из воды, становилось в тысячу раз тяжелее. Если не выдержит – плюхнется обратно, и они услышат плеск, надо стараться изо всех сил… Только вот колени не сгибались, судорога не прошла, Федя перевернулся на живот и отжался, потом навис над водой и перенес вес вбок, переворачиваясь на пол, тяжело дыша. Потом сел, оставив непослушные ноги внизу. Воздух опалял сухим жаром, хотелось обратно в воду. Если б только до реки доползти! Он бы спрятался, как-нибудь уплыл бы вниз по течению, до заимки. Староверы же добрые, они не бросят помирать? Не сожгут ведь, если он из воды вылезет?
- Федь, ты куда? – Услышал он удивленный возглас Петрова.
Федя вздрогнул, но быстро нашелся:
- Что мне, туда прям ссать, что ли?
Тот хмыкнул и принес пластиковую полторашку с обрезанным горлом. Пару минут позора при Диме и Федя залез обратно в яму. Еще и волосы с лобка облезли, стал лысый в паху, как мальчик. Может, тут радиация? Отходы в реку сливают с какого-то секретного военного предприятия?..
Он стал ждать ночи. Дверь можно было отпереть, главное, чтоб его не сторожили и не связали. Он даже водоросли с кувшинкой съел, чтобы казаться смирным, и ждал, пока Дима с Савой заваляться за печку, а потом ждал, когда они перестанут суетиться и затихнут. Но сам тоже не мог пошевелиться. Ноги совсем одеревенели, он достал руками до вялых ступней, но не смог разлепить их друг от друга. И колени притянуло, крепко, словно они срослись.
Луна в окно светила большим серым фонарем. Федя решил добраться до ножа и разделить ноги, пусть и порезав кожу. Ему снова стало страшно, и снова чудилась тихая муторная песнь издали, словно кто-то звал его. Он обхватил себя за голову, чтобы не слышать. Лунный луч двигался по полу, Федя перевернулся, зацепился за колышки в полу, подтягиваясь из воды. Он старался не шуметь, но его выдавало дыхание, стук сердца и тихий плеск ласковой, не желающей его выпускать воды. Он выполз и уткнулся лбом в землю, отдыхая. Луна стала ярче, на печке блеснул нож. Нужно было добраться до него, или сразу на улицу ползти? Федя перевернулся через бок, потом еще, тихонько двигаясь к печи, кончиками пальцев добрался до рукоятки, толкнул ее и поймал нож на лету за лезвие. Потом сел, с ужасом глядя на ноги. Он сидел в прямоугольнике серебристого света, и вместо ног был сияющий длинный куль с неясными очертаниями коленей, словно их закутали в обтягивающую синтетику с пайетками. К ступням куль расплющивался в красивые ажурные плавники. Федя протянул руку и осторожно, не веря глазам, потрогал. Он нечаянно всхлипнул, чувствуя под пальцами упругое и скользкое. Потом зажмурился, крепко сжал в кулаке нож. Замахнулся, целясь в сросшуюся ложбинку между бедер. Но на излете рука дрогнула, лезвие скользнуло по серебру, вспарывая несколько нежных чешуек. Плавник на хвосте непроизвоьно шлепнул по полу. Федя зарыдал.
Сбоку к нему тут же приникла горячая тень.
- Тише, тише. Феденька, иди в воду, там полегчает.
Сава гладил его по голове, в голосе чудилась искреннее сочувствие. Федя нащупал нож, который выпустил из рук. Сердце стало стучать, как ненормальное, когда он решил, что лучше убьет себя, чем останется таким уродом и мутантом. Сава накрыл его кулак своей горячей ладонью. Осторожно, медленно пытаясь забрать нож. Федя резко оттолкнул его, взгляд у него стал диким, он выставил нож перед собой, сверкая глазами то на Саву, то на вставшего за его спиной Петрова.
А они стояли и смотрели. В нем полыхнула ненависть, обида, и одновременно стыд, от того, что они видят его таким. Дима двинулся к нему, но Федя стал остервенело махать ножом. Тогда тот ушел, достал из брошенной куртки пучок подсохшей полыни и бросил ему в лицо. А потом резко ударил ботинком в голый бок, и еще – вминая подошву в живот, под ребра, легко выбил ударом нож из руки, попал носком по скуле, так, что Федя затылком отлетел на дверцу печки.
Очнулся он засветло и не смог пошевелиться. Руки онемели, шея затекла. Зато он теперь чувствовал ноги, то есть то, что было вместо них. Но с трудом разлепил один глаз, чтобы посмотреть. Второй затек от удара, и Федя со стоном опустил голову обратно. Боль постепенно наполняло его. Он чувствовал вывернутые плечи растянутых к колышкам рук, горели места ударов, тонкой болью отзывалась царапина в том месте, куда он сам бил ножом. Федя напрягся, и вдруг что-то большое внизу хлопнуло по воде, окатив пол вокруг брызгами. Он снова поднял голову, пытаясь рассмотреть то, что было внизу. Плавник на хвосте от напряжения тоже поднялся, теперь Федя мог хорошо разглядеть его. Он надеялся, что это всего лишь дурной сон, кошмар, все развеется, но чуть не задохнулся от ужаса, как в первый раз. Даже если бы там внутри были ноги – ни одной целой кости в них не могло быть. Да и ног не могло быть, чтобы вот так вывернуться круглой петлей в коленях. Чешуя окрепла и переливалась голубым и сиреневым, с боков она доходила выше, мозаичным узором растворяясь под ребрами, а в паху светлела кожа и пошло, слишком откровенно в месте перехода торчал член и едва заметный в заросшей ложбинке бугорок яичек. Он смотрел на хвост, сильный, уродливый, и чувствовал, как болезненно открываются чешуйки, высыхая без воды. Потом опустил плавник, с удивлением ощущая, как эта штука, часть его тела, слушается и двигается, хоть и слишком резко, но так, как ему хотелось. Он расплескал всю воду, пока пробовал двигать хвостом, и кожу без воды сразу стало щипать. Он мысленно обругал себя, надеясь, что те двое вернутся и принесут еще воды из реки, но никто не приходил. Через какое-то время жар и жажда стали невыносимыми. Кожа на груди и лице сохла, как и чешуя внизу. Федя чувствовал, как трескаются заеды вокруг рта, когда он глотает воздух, изгибаясь от боли. Он не знал, сколько времени прошло в этих мучениях, боль уже стала агонией, а за окном стемнело. Ему казалось, что мир сжался вокруг него тугим раскаленным коконом, все прочие мысли и чувства исчезли, Федя забыл кто он, осталась только боль, огонь, адское пламя пожирающее его плоть и разъедающее кожу. Очнулся он, когда за окном просветлело, потому что кто-то поднимал ему голову под шеей, неловко вливая что-то в рот. Он жадно глотал горькую воду, тянулся за чашкой, не замечая боль в плечах.
- Готов, - сказал откуда-то сверху Петров. – А ты мне не верил.
- Это из-за полнолуния? Так скоро?
- Ага. Готовь трубу. Завтра притопим и можно выдвигаться. Не могу здесь больше…
- Дед до Купалы не вернется, а мы с течением без мотора не справимся.
- Я бы рискнул. Что время терять?
- Нет! Дима, ты обещал. Все как полагается сделать. И мама до Купалы может не обернется. Надо ждать!
- Успеет. – Спорил Дима. – Не могу я здесь больше, тревожно мне… Чего ждать? Чтоб и этот помер? Не переживет он Купалу.
- А ты не мучай его, как Пашку в том году, и не помрет. И надолго зря оставили. Смотри, чуть не иссох.
Дима отмахнулся.
- Ничего, спокойней будет. И Павел сам был виноват. Тоже вот так бился, дурак. Слышишь, Федя? Завтра будем тебя топить, рекой поить.
Он не сразу понял, что обращаются к нему, имя почему-то показалось незнакомым, чужим. И не понял, что этот человек имел в виду. Он не боялся воды, мечтал о ней, все что угодно, лишь бы больше не испытывать никогда невыносимую жажду. И людей он не боялся – он боялся боли. Этот, молодой, Сава, был добр. Он спас его и дал пить. Он носит воду из реки в его яму и гладит по волосам, сидя рядом на корточках. Может, если он покажет, как благодарен, они станут еще добрее? Пусть топят, это хорошо, наверно, только бы не оставляли его больше одного в пламени.
- А жаль парня, - Петров смотрел на существо в яме с едва заметной грустью. – Ни родителей, ни подруги, работал на себя. Никто и не вспомнит.
- А мне не жаль, - заметил Савелий, проводя рукой по его волосам. Они немного отросли за два дня и шелком струились между пальцев, мягкие, как водоросли под водой.
- Потому что ты дурак. Я его даже не толкал в черную воду, он сам прыгнул. Тебя спасти хотел. Он меня лет на пять или шесть младше… Не знаю, двадцать четыре? Жаль…
- Что?
- Лет ему, говорю. Или двадцать пять... было.
- Нет, что ты сказал? Сам прыгнул? Из-за меня?
- Даже колоть не пришлось, - Дима показал небольшой шприц, который так и носил в нагрудном кармане куртки.
Сава вскочил и вдруг сбежал на улицу. Дима удивленно проводил его, потом пожал плечами и подошел ближе к яме. Ему тоже захотелось прикоснуться, потрогать такую белую, словно фарфоровую кожу на плечах. Когда Сава умыл его, кожа напиталась влагой, стала гладкой и сияющей. Словно и не человек, а существо из сказки, удивительно все-таки. Дима протянул руку, прикоснулся к прохладной щеке, а тот, что был Федей, потянулся за ладонью, потерся об нее. Смотрел так беспомощно, что сердце щемило. Дима растянул петли, освободив ему руки, он кротко и благодарно улыбнулся в ответ. Дима зачерпнул воды и погладил следы от веревки на запястьях, они тут же исчезли.
- Видишь, не такой уж ты и страшный. А боялся, помнишь? Что тварь зубастая, вонять будет, противно… А получился красивый, нежный…
Он провел по нему масляным взглядом, сглотнул, потом встал, торопливо скидывая одежду.
- Эх, прости Федя…
Дима залез в яму, и стал гладить его по бледной коже, ласкал прохладную чешую, спускаясь от ребер вниз, а он подставлялся под горячие до боли руки, чтобы человек, которому нравится его трогать, не останавливался и не оставлял его. Пусть сжимает плечи, переворачивая в тесной яме, как ему удобно, хватает за волосы, чтобы грубо потянуть голову, лезет раскаленными пальцами в сокровенные места и называет странным именем.
На ягодицах чешуйки были мелкими и хрупкими, больше похожие на тонкий слой перламутра на коже. Дима пролез туда, где ложбинка замыкалась, вставил два пальца, грубовато растянул, заставил гибкое тело выгнуться. Хвост извивался под ним, стараясь улечься поудобнее для него, для Димы. Чтобы больше открыться, не мешать, выставить себя под углом, который нужен горячему, как огонь, человеку. Он никто без людей, он испарится каплей росы на рассвете, в нем и души-то нет, а его истлевшую искру осталось напоить рекой, чтобы предать тело воде навсегда. Он и так соткан из боли и жажды, человек все равно не сделает хуже, чем огонь. Поэтому пусть делает с ним все, что хочет. Человек грубо суетился сзади, прошелся ладонью по его члену, резко дернул на себя. На мгновение от неожиданной острой боли в нем всколыхнулась ненависть, чужая, непонятная. Вспыхнула зарницей, прошлась по мышцам судорогой, но страх был сильнее, и он заставил себя терпеть, расслабиться, стать еще мягче.
Дима возился в яме, клеенка сползла и вода почернела от земли. Они измазались грязью, пока Петров резко двигался вместе с ним, хрипел в затылок, притягивая к себе под животом. Потом вдруг вздрогнул и остановился, продолжая крепко прижимать.
- Ты что? Савка, зачем…
Сава стоял над ними, сжимая в руке пустой шприц. Взгляд у него был холодный и решительный. Он молча смотрел, как Дима медленно выскользнул, отстранился, а потом всей тяжестью навалился обратно. Тело под ним беспомощно скользило в грязной жиже.
- Мама сказала, река не примет добровольную жертву. Нельзя его топить. Слышишь?
Он подтянул Петрова за плечи из ямы, с трудом перевернул на пол.
- Не вернется мама из-за него! – Крикнул Сава ему в лицо. - Ничего не получится!
Обездвиженный Петров смотрел на него снизу вверх.
- Савушка, - выговорил он начинающим неметь языком. - Мы в следующем году… еще приедем, хочешь? Ты что?..
- Не успеем. Три года уже пройдет. У нее нет больше шансов. Понимаешь?
Сава потащил голого Петрова к выходу, то матерясь, то выговаривая слова из русальной песенки. А в доме стало совсем темно, солнце скрылось за верхушками сосен, но жара снова подбиралась к яме. Вода без клеенки ушла в грязь, кожа начала сохнуть, оставаться здесь больше было нельзя. А куда же одному? Надо ждать людей, они воды принесут. А если насовсем ушли? Он так и иссохнет здесь?
Дверь снова отворилась, Сава быстро подошел к яме и наспех зацепил холодные руки и голову в петли. Он не сопротивлялся, он верил, что так надо, лишь бы человек не уходил из не оставлял его одного. Но Сава ушел, снова обрекая его на жажду, огонь и безумие.
Он не помнил потом, как его вытащили из ямы, напоили горечью. Питье не принесло облегчения, наоборот, стало жечь изнутри, ему казалось, что кожа посерела и осыпалась струпьями, а весь мир вокруг засыпан пеплом. Но самое страшное было впереди. Его обвязали веревкой по груди, вытянули наружу. Перед домом на берегу ослепительно сияло пламя. Костер трещал и сыпал искрами, а его тащили все ближе.
Сава перекинул веревку через высокую ветвь, он собирался поднять его над костром. И бросить прямо а ад.
Он шептал мольбы пересохшими губами, но никто не слушал, бил хвостом по земле, цепляясь ощетинившейся чешуей, но ее вырывало из кожи, она разлеталась, чтобы тут же истлеть в воздухе.
- Не бойся, Федор! – Кричал кто-то над ним. – Не сгоришь! Давай, давай, прыгай!
Веревка натянулась, впиваясь в кожу. Он собрал последние силы, и, ударив хвостом по земле, прыгнул прямо в костер.

***
Очнулся Федя от пробиравшего до печенок холода. Он лежал на сырой земле и смотрел в тающие в рассветном небе звезды. Что за дрянь они вчера пили-то? Петров сам что ли гнал?
Медленно в памяти всплывали жуткие горячечные глюки, Федя содрогнулся. Потом резко сел, подтянув к себе колени. Это ж надо было так упиться! Через костер голый прыгал, а потом на земле уснул, весь в грязи и серых струпьях. Федя сковырнул с коленки тонкую круглую пленку, но рассмотреть не успел, а может, показалось. Не сразу встал, шатаясь, словно ходить разучился. Спустился к реке умыться и замерз еще сильнее, туманная дымка тянула с реки влажный холод. Кто-то шмыгнул за осокой, и Федя, переступая острую, как бритва траву, прошел вдоль берега.
Сава вздрогнул, когда увидел его, но встал и сразу отдал свою куртку. Феде совсем неловко стало. Он вспомнил, как Сава стонал на печке когда-то, а он тут перед ним мудями трясет. Он оделся, подтянув подол.
- А где… Дима? – Спросил он глухо.
- Мама не захотела возвращаться, - произнес Сава.
- А-а.
Федя совсем туго соображал с похмелья. То, что мама у Савы здесь утопла, он помнил. Он зябко потер ступню о другую ногу.
- Она Диму забрала, - объяснил Сава. - А я…
Он застыл, глядя на воду.
- Я никому не нужен.
- Как это – забрала?
Федя почуял неприятный холодок между лопаток. Словно промелькнуло видение жуткого сна перед глазами, неуловимо коснувшись у шеи ледяными щупальцами.
- Сразу. Я хотел их поменять. Диму – реке отдать, а маму назад вытащить. А она не захотела. С ним вместе решила остаться. Она выбрала его.
Сава вытер глаза, а Федя попятился. Ему хотелось закричать; тягучее, черное ощущение ужаса и беспомощности накатило, вышибло дух. Он развернулся и побежал в дом, но переступив за порог, споткнулся, заметив яму. Потом медленно подошел, глядя на черное нутро с грязью и колышки с веревками. Он помнил, что там становилось легче. Там было хорошо и уютно, даже когда больно. И совсем не страшно.

***
Сава опустил венок в воду. Он машинально сплел его, но солнце светило все ярче, а он остался один. Ничего у него не вышло, в том году Пашу-бомжа зря уморили, а сейчас и Дима сгинул. А Дима ведь его любил по своему. Жалел… Заботился, хоть и за деньги его матери. Но не оттолкнул, даже когда Сава ночью к нему приходил. И маму по правде хотел вернуть, сам предложил приехать. Даже если надеялся, что Сава потом успокоится и отстанет, не важно. А теперь и Дима с мамой будет, а он один, никому не нужен.
Он встал, скоро уж дед приедет, надо бы собраться… Федя этот еще. Мама сказала, если не вернуть его – река разгневается. Нельзя гасить искры невинных, нужно его вывезти, корнем плакун-травы поить до Ильина дня, пока не уйдет из него черная вода и холод. Из костра купальского разгорелся огонек, теперь беречь надо. Сава зацепился за эту мысль – хоть что-то правильно сделать, как мама говорила.
Но Феди нигде не было. Куртка на пороге лежала, Сава нервно оглянулся, глядя на воду. Он подбежал к берегу, звал его, пугая птиц над рекой, потом сделал круг за домом. И вдруг, заглянув в окно, заметил что-то в яме. Федя лежал на клеенке, обняв себя за колени и дрожал от холода.
Сава залез к нему, укрыл себя вместе с ним спальником и прижался сзади. Хотел сказать что-то, что хорошо всё будет, прощения попросить, но вместо этого сам разрыдался. От жалости к себе, от одиночества, от того, что вокруг так холодно и темно.
- Ты не один, слышишь? Федь? Ты не бойся. Я тебя согрею. Хочешь?
Он чувствовал, как Федя перестал дрожать, расслабляясь понемногу. Накрыл ладонью руку на своей груди, которой Сава прижимал его к себе. Ощущая тепло, ласковое, трепетное, которое шло от сердца по всему телу. Феде снова казалось, что все было сном, он хотел тепла, ему нравилось, как жар раскрывается в нем цветком и растекается под кожей от одного только прикосновения.
Только бы человек никогда не отпускал его от себя. Пусть делает, что хочет, и называет странным именем, лишь бы не возвращаться в черный холодный ужас. Он все стерпит и будет послушным, он верит ему и не будет больше бояться.
Лишь бы не оставлял его одного.

— <a href="http://inspector-slash.diary.ru/p210331681.htm>"Русальная неделя"</a> (мини, NC-17) от [L]inspector-slash[/L]

@темы: ориджинал, сказка

---

Тайны мироздания Б класса, вторая серия

Автор: Inspector Po
Рейтинг: NC-17
Жанр: школьный роумэнc

Познать все тайны мироздания
Конечно, сложно, но не очень
Поможет правильное питание
И секс, но это между прочим
(с) fandom original 2012


Эпизоды с 1 по 8 читать здесь

Эпизод 9
Эпизод 10
Эпизоды 11-12
эпизод 13
Эпилог Закончено

— "Тайны Мироздания, вторая серия",  <a href="https://ficbook.net/readfic/2893861/12095248#part_content">Эпилог</a> (миди, NC-17) от [L]inspector-slash[/L] 

 

запись создана: 09.11.2015 в 19:26

@темы: ориджинал, закончено